«Ладно». Егор принялся звонить наугад, но телефоны бухгалтерии молчали, точно там все вымерли. Не отвечал ни директор «Разборки», ни отдел продаж, ни страховщики, ни «Астра» – из трубки неслись лишь длинные гудки, потом связь и вовсе оборвалась. В трубке было тихо, точно в лесу зимой, слышался лишь легкий шорох и отдаленное гудение, Егор вернул ее на место, поглядел на свое отражение в блестящей столешнице, на рыб в аквариуме.
– Хорошо. – Рыбы метнулись по сторонам, когда Егор подошел к двери. Все сомнения разом отпали, в голове было пусто, по хребту бежал неприятный холодок, но не от страха – от досады на самого себя. Чувство такое, точно первый удар пропустил, подлый удар, запрещенный, под дых, например, но это не оправдание. Знал ведь, что так будет, тот же Павлов сто раз говорил – после промашки жди «звонка», берегись, тут или ты, или тебя. Беда не приходит одна, проще говоря, и вот она, на пороге.
Дверь распахнулась навстречу, и Егор отшатнулся в последний момент. В коридоре стояли трое – два незнакомых ему мужика и полицай, с погонами старлея и наглой рожей. Он оглядел Егора с ног до головы, его спутники разошлись по сторонам, и полицай оказался точно напротив.
– Пройдемте. – Он буквально втолкнул Егора в кабинет. Пришлось отступить – не драться же с представителем закона.
– В чем дело? – осведомился Егор, чувствуя, как сводит губы: он только что пропустил второй удар, а это, граждане, никуда не годится.
– Сейчас вам все объяснят. – Полицай захлопнул дверь, привалился к ней спиной, а тот, что стоял справа, круглолицый, в очках, достал из папки несколько листов с синими печатями и подписями, положил их на стол. Егор оглядел присутствующих, взял бумаги и, одним глазом поглядывая на вошедших, принялся просматривать. «Гости» сохраняли спокойствие, как и старлей – он лениво оглядывал кабинет, заинтересовался рыбками и огромной венецианской маской с перьями и стразами: ее в прошлом году привезла Вика из своего очередного вояжа, на этот раз в карнавальный тур. Маска Егору неожиданно понравилась, и он пристроил ее у себя над столом, иногда прикидывая, как некоторые умудряются этакое чудо на себя нацепить и по улицам разгуливать, ведь тяжелая, зараза…
Он читал документы, плохо понимая значения слов. «Продавец Чирков Александр Иванович и покупатель Бабкин Максим Сергеевич заключили настоящий договор…» Дальше шли обязательные сухие строчки документа, из которого следовало, что какой-то Чирков два месяца назад продал его, Егора Черкашина собственность, «Разборку», и ресторан, и «Астру» некоему Бабкину и собственноручно подписал договор – на последнем листе под реквизитами сторон имелась его подпись. А также какого-то Бабкина, длинная и волнистая, как волна на полосе прибоя.
– Хрень какая-то. – Егор бросил бумаги на стол. – Это что? Откуда? Я ничего не продавал… Что еще за Чирков? «Разборка» и «Астра» мои.
– Ошибаетесь. И это не хрень, как вы изволили выразиться, – сказал второй мужик, высокий, рыжеватый, с маленькими голубыми глазенками и квадратной нижней челюстью, – не хрень, а договор купли-продажи. Я Бабкин, хозяин «Разборки», вот мои документы.
Он показал Егору паспорт в темно-коричневой обложке и сразу спрятал его. Очкастый кивнул и уселся напротив Егора, небрежно кинул папку на стол.
– Попрошу чужих покинуть мой кабинет, или мне придется прибегнуть к услугам полиции.
Бабкин уселся в кресло Егора, развалился, положил ногу на ногу и принялся перебирать лежащие на столе бумаги. Полицай застыл у двери и пока помалкивал.
Это не пропущенный удар, это почти что нокаут – Егор не успевал за событиями. Вся события последних дней вдруг сошлись воедино, замкнулись в кольцо: и исчезновение главбуха, и эта троица, и гибель Павлова – удавка вот-вот и затянется окончательно.