— Вам его жалко?
— Конечно, ведь молоденький совсем, дурачок… И потом, во всём случившемся есть и моя вина — если бы я не пригласила его танцевать, он не возомнил бы невесть чего, не стал бы преследовать меня, писать послания, следить…
— Он свою нелепую судьбу сам нашёл. Я не мог оставить его так: он видел слишком много, а если бы болтать начал?
— Теперь он болтать не станет. — Она вздохнула устало.
— Не станет. И нам ничего больше не угрожает. Вы же понимаете, что так гораздо лучше?
Женщина повернулась к окну, опять хищно полыхнули бриллианты, переливчатая волна прошла по высокой груди, и он невольно залюбовался тонким изящным профилем. Как всегда, когда смотрел на неё, слишком рьяное воображение отмело всё лишнее и дорисовало недостающее. В голову ударила тёмная жаркая волна, и сбилось дыхание.
— Беда в том, что теперь нам грозит опасность во сто крат серьёзнее.
— Что вы имеете в виду? — На него словно вылился ушат холодной воды, он даже головой потряс.
— Ко мне приходил отец мальчика. И угрожал…
— Объяснитесь, сударыня! Я что-то утерял суть гиштории: при чём здесь кадетов отец, с какой стати и чем он вам угрожал? — Мужчина нахмурился, взгляд вновь потяжелел.
— Это давняя история, барон. Когда-то этот человек был в меня влюблён, а я предпочла другого.
— Даже так? Занятно. То есть кадет испытывал к вам потомственное влечение? Унаследовал от батюшки? Род семейного безумия?
— Ваше зубоскальство неуместно, сударь! — Кажется, он задел её — щёки вдруг залились румянцем, а глаза метнули молнию. — Откуда-то Фёдор узнал, что сын преследует меня своим вниманием, явился и потребовал, чтобы я пресекла ухаживания. Кажется, он следил за мной и узнал про нашу с вами связь.
Отчего-то слово «связь» покоробило мужчину, и он перебил язвительно:
— Как?! И этот тоже? Тоже за вами следил? Сударыня, вы просто героиня романа — все за вами следят!
— Вы зря тешитесь, сударь! Этот человек грозился рассказать про нас мужу. Он много лет мечтал отомстить и теперь легко может это сделать.
«Есть такие женщины, — мельком подумалось мужчине, — которые смотрятся тем более невинными, чем более они порочны…»
— Сдаётся, сударыня, вы поёте мне завиральные баллады! С чего бы папаше полошиться, если это юнец был влюблён в вас, а не наоборот? Признайтесь, вы сами щенку авансы раздавали?!
— Я? — Она рассмеялась безо всякой натянутости. — Помилуйте, на что мне мальчишка?
Он сказал на что и даже дополнил слова жестами для пущей ясности. От таких объяснений покраснела бы и полковая маркитантка, но дама и бровью не повела, лишь поморщилась слегка:
— Оставьте вашу мавританскую ревность, сударь, лучше поразмыслите, что теперь делать. Когда Фёдор узнает о смерти сына, он тут же поймёт, что виной тому именно я, и отомстит.
— Вы предлагаете и его вызвать на дуэль?
— Нет, конечно. — Она подарила мужчине нежную улыбку. — Но однажды, ещё в Митаве, вы избавились от некого опасного господина лишь посредством бумаги и пера…
Мужчина отступил, глядя почти со страхом.
— Откуда вы знаете?
— Это неважно, мой милый Густав. — Она вновь улыбнулась, на сей раз насмешливо. — У нас, женщин, своя политика, свои конфиденты и своё оружие. Поверьте, сударь, я знаю о вас гораздо больше, нежели вы полагаете.
Он помолчал, глядя мимо. Иногда он жалел, что повстречал её, яркую, роскошную, страстную. Порочную и невинную одновременно. Должно быть, такой была Ева…
— Хорошо. Я сделаю, как вы хотите.
_________________________________
[10] Род подсвечников с расположенными по кругу свечами. Часто украшался подвесками из хрусталя.