— Но ты смогла бы принять меня таким, каков я есть? — спросил мой несчастный отец, стараясь выглядеть одновременно трогательным и отчаявшимся стариком и любознательным ребенком, умудренным жизнью и наивным.
— Папа, — сказала я, — почему, если ты принимаешь меня такой, какая я есть, я не смогу принять тебя таким, каков есть ты?
Машина въехала в туннель, и его шум заглушил звук голосов. Мы украдкой посмотрели друг на друга.
— Что ты чувствуешь, Вики?
— Утром, узнав, что произошло между тобой и Скоттом, я ненавидела тебя.
— Да?
— По правде говоря, мне необходимо все обдумать, чтобы делать какие-либо выводы. Этот откровенный разговор должен помочь, не так ли? Но мне кажется, что все запуталось еще больше. Когда же все это кончится?
— Да, — задумчиво сказал отец, как скрытный студент-философ, вынашивающий новую революционную теорию, — но все-таки нам надо оставаться друзьями.
— Это невозможно, но, мне кажется, в этом есть доля правды.
— Нет ничего невозможного, если ты очень сильно этого захочешь, — сказал отец.
Машина выскользнула из туннеля на мокрые улицы Манхэттена.
— Не знаю, сможем ли мы с тобой остаться друзьями, — сказала я, взяв его за руку, — не знаю, могут ли вообще родители и дети быть друзьями в обычном смысле этого слова. В их отношениях всегда очень много любви и ненависти, наверное, оптимальный вариант — сосуществование.
— Какой прагматизм, — воодушевленно сказал мой отец, — думаю, это у нас хорошо получится...
Он не поехал на Уолл-стрит.
— Не хочу отвлекать тебя от работы, — сказала я.
— Забудь об этом, ты для меня самое главное.
— У меня все в порядке.
— Неправда, ты вот-вот заплачешь.
Мы поднялись в его апартаменты и уселись в библиотеке, просторной комнате, полной мебели и стекла, и напоминающей комнату из фантастического романа. Из окна в тумане виднелся Центральный парк. Шел дождь.
Отец налил мне мартини. Я так устала, что у меня не было сил возражать. Я взяла протянутый мне стакан, и мы уселись друг напротив друга на диван.
— Все-таки я хочу быть уверенным, что Скотт не имеет никакого отношения к твоим делам, — сказал он, — я знаю, что это не мое дело, но я слишком волнуюсь за тебя, чтобы успокоиться. Уверяю тебя, я ничему не удивлюсь.
— Это удивит тебя. Я сама удивилась, когда сделала это. Поэтому я не хочу рассказывать. Я не хочу опять краснеть, хотя мне не стыдно, нет. Я рада, что это произошло. Я рада, что взяла инициативу в свои руки.
— Вики, ты сведешь меня с ума этими намеками. Ради Бога, или скажи мне все, или не говори ничего.
— Хорошо, я расскажу тебе все. Но если тебе это не понравится... ты сам просил.
И я рассказала ему историю Карибского круиза. Иногда у него вырывались восклицания: «Господи», «Боже мой», «Нет, ты этого не сделала».
— Ну и как, — сказала я в конце рассказа, увидев, как изменилось его лицо, — лишишь меня наследства?
— Не говори глупости. Я просто подумал о потерянных отпусках на моей яхте. Я мог бы поехать на туристическом пароходе и был бы соблазнен хорошенькой женщиной.
Я засмеялась, потом заплакала, потом почему-то стала смеяться опять.
— Папа, по-моему, это самая замечательная вещь, какую ты когда-либо мне говорил! Я проклинаю этот круиз. Мне не было там весело. На корабле была неприятная атмосфера, все вокруг суетились, спариваясь, как животные.
— Отвратительно, — сказал отец.
Я с подозрением посмотрела на его бесстрастное лицо.
— Да, неприятная история, — сказала я.
— Разве я спорю?
— Лицемер!
Отец сжал мою руку.
— Хорошо, ты убедила меня, что не Скотт был инициатором ваших отношений. Но когда ему пришла мысль воспользоваться ими?
— Он не делал этого. Сначала он думал, что это было нелепой случайностью, а в конце концов это стало мешать его амбициям. И ему следовало вычеркнуть меня из своей жизни.
— Если он понимал это, то почему настаивал на продолжении отношений после круиза?
— Он понял, что я его женщина, а он мой мужчина.
— Вики, что ты говоришь! Твоя речь похожа на текст из ежедневных сериалов Алисии.
— Ничего не могу с собой поделать. Я просто констатировала факты. Ты спросил, я честно ответила. Может быть, это слишком романтично.
— Но...
— На самом деле это не романтизм, это реальность.
— Ты имеешь в виду секс? Не хочешь ли ты сказать, что Скотт поделился с тобой своими проблемами, а потом заявил, что только ты можешь помочь решить их.