Вики встала.
— Пожалуйста, я хочу уйти сейчас, — сказала она в ресторане «Времена года» в 1963 году.
«Даю тебе сколько угодно времени», — сказала смерть бергмановскому рыцарю из мира моих фантазий, — «но если ты сделаешь хоть один фальшивый шаг, я тебя подстерегу».
Таким жизненным был этот образ Смерти, что я понял, что ищу его, но, когда мы вышли на Парковую авеню, я увидел ярко светящийся небоскреб «Панам», и в следующий момент я остановил машину, открыл дверцу, не решаясь назвать адрес.
— Ты хочешь поехать ко мне? — услышал я свой голос, обращенный к Вики.
— К тебе? — спросила она твердо и грубо. — Боже, я думала, что ты никого никогда туда не приглашаешь!
— Я хочу, чтобы ты увидела мою квартиру.
Ее глаза были полны слез, но все, что она сказала, было:
— Благодарю. Да, мне хочется посмотреть ее, — и когда я снова взял ее за руку, она ее не отдернула.
Автомобиль двигался по жилым кварталам города. Некоторое время мы молчали, но, наконец, я сказал:
— Я сожалею. Прости меня. Я не понимаю, как это случилось. Был такой ужасный день.
— Это все, что ты хочешь сказать?
— Я...
— Кевин не врал? Ты собираешься быть таким же неразговорчивым, как всегда?
— Ну, я... Вики, ты не должна слушать его...
— Нет, ты единственный, кого я должна выслушать. Я слушаю прямо сейчас. Но я ничего не слышу.
— Я... Послушай...
— Да?
— Я хочу говорить, — сказал я, — я действительно хочу. Вот почему я пригласил тебя к себе. Я... не хочу быть больше здесь один... отрезанный ломоть...
— Да, я понимаю это. Это верно. Я действительно понимаю. Подождем, пока мы не приедем туда.
Я поцеловал ее, и затем через минуту меня охватила паника, которая была тем более ужасна, что это было так неожиданно, — я подумал, повезет ли мне, когда мы окажемся в постели. Мне казалось, что Кевин разлучил меня с Вики, и вот она теперь спокойно плыла по течению вне пределов моей досягаемости. Я был в отчаянии, я знал, что должен был что-то сделать, чтобы вернуть ее. Мысль о том, что я буду вынужден возвратиться в мое прежнее одинокое существование, которое и жизнью-то можно назвать лишь наполовину, была для меня невыносима.
В царившем в такси молчании произошла какая-то перемена, и я с ужасом понял, что водитель выключил мотор. Я обнаружил, что некоторое время мы стояли на месте около моего дома.
— Друзья, не желаете ли выйти? — спросил он. — Или я должен достать вам одеяла и подушки, чтобы вам было удобнее?
Я заплатил ему и, не говоря ни слова, повел Вики в мою квартиру.
Однако в конечном счете это Вики, а не я, вернула все на прежние места и соединила нас снова.
Она начала говорить, как только мы вошли в квартиру.
— Кевин не прав, так? — сказала она. — Он был неправ в том, что считал, будто тобой движет честолюбие, будто ты только и думаешь о деньгах, власти и успехе. Тебе ведь на все это наплевать, правда?
— Да.
— И Себастьян был тоже не прав, когда решил, что тобой движет жажда отмщения. Ты не герой из пьесы Мидлтона или Торнера.
— Правильно.
Мы стояли у окна гостиной, и перед нами простирались огни Куинса. Я держал ее руку очень крепко и хотел еще говорить, но у меня сильно болело горло, а голова разламывалась от боли.
Я покачал головой.
— Это вина, да?
Огни Куинса стали блекнуть.
— Ты похож на меня, — сказала Вики. — Наконец-то я осознала это сходство. Движущая сила в твоей жизни — это вина. Ты чувствуешь себя ужасно, непреодолимо виновным. Но почему? Что ты сделал? Можешь ли ты мне сказать?
Я кивнул головой. Она ждала. Но я молчал.
— Что-то произошло тогда, в тридцатые годы.
Я снова кивнул.
— Между тобой и моим отцом?
Я покачал головой. Затем я сказал:
— Моим отцом. — Через секунду я не был уверен, сказал ли я эти слова вслух, и поэтому произнес их снова: — Моим отцом, — сказал я. — Моим.
— Что-то случилось между тобой и твоим отцом? Понимаю. Что же случилось?
— Я...
— Да?
— Я был подстрекателем...
— Подстрекателем?
— ...преступления...
— Преступления? Какого преступления?
— ...его убийства, — сказал я. — Конечно. А что еще? — И внезапно бросившись на тахту, я закрыл лицо руками.
— Но твой отец не был убит, — сказала Вики.
— Нет, он был убит. Он стал алкоголиком, и это привело его к смерти. А я стоял рядом и не противодействовал этому. Я отвернулся от своего отца. Я был предан человеку, который убил его.
— Но твой отец тебя бросил!