– О, брось, это ничего не значит. Ошибка от безысходности. Я хорошо помню тот день, когда он привез домой новобрачную. Не было человека, который бы не понимал того, чего не видели вы оба, – он просто нашел себе подобие Эрики Кэссиди. Но это было совсем не то. Она была стройная, хорошенькая, рыжеволосая, но внутренне ни чуточку не походила на девушку, которуюон по-настоящему любил. Никто не удивился, когда через несколько месяцев они развелись.
Шериф покосился в направлении дома, на который она только что смотрела.
– Кстати, об уважаемом обвинителе, где он? Я думал найти его здесь, с тобой.
– Он был здесь, но, подслушав телефонный разговор, неправильно понял кое-что. Я подожду, пока он вернется домой, и все исправлю. Я не хотела, я говорила себе, что не позволю снова влюбиться в него, но… – она сделала неопределенный жест.
Громоподобный смех шерифа вызвал у нее улыбку.
– Что?
– Я просто подумал, что ты могла бы заниматься только им. Он упрямец, каких мало.
– Что вы имеет в виду?
– Ну, например, он женился на девушке только потому, что она напоминала ему тебя. Все старались отговорить его, но он не слушал. Нужно было прийти к этому трудным путем. После их развода я сказал ему, что он должен поехать в Бостон и встретиться с тобой. Думаешь, он послушался? Нет, черт возьми! Упрямый как осел. Да, ты взваливаешь на себя заботу. – Он протянул ей пустую бутылку и встал. – Конечно, я знаю, ты готова к этому. Черт, никто не видел его ни в офисе, ни в суде до твоего возвращения. Сегодня утром я чуть не споткнулся по дороге в больницу, когда увидел, что он в костюме выходит из этого шикарного автомобиля. Не думай, что я не понимаю, кто был причиной этому.
Рикки поставила обе бутылки на перила рядом с бутылкой, которую оставил Боу.
– Спасибо, шериф, что зашли. Вы заставили меня многое оценить по-другому.
– Нет, мисси, это тебе спасибо. Впереди у Джуниора трудная дорога, но мы с Элти теперь сможем помочь ему преодолеть ее, ты избавила нас от слепоты. – Он пошел к лестнице, но остановился и оглянулся. – Не допускай, чтобы он заставил тебя прождать всю ночь. Утром ты должна быть в эфире, люди ждут твою программу.
– Он, наверное, скоро вернется.
Шериф спустился до половины лестницы и снова остановился.
– Будь я на твоем месте, я бы сейчас на это не рассчитывал. Если он расстроился из-за того, что услышал, я чувствую, он не вернется домой, пока не забудет об этом. Мне не составит труда найти его, я хорошо знаком со всеми питейными «норами», где он частенько бывает. Хочешь, я разыщу его? Сделаю ему внушение?
– Нет, Скутер, спасибо. Пусть он справится с этим сам, а я сделаю остальное, когда он вернется.
После визита Скутера Уиткома Рикки почувствовала облегчение, которое не приходило к ней много лет, но ей понадобилось несколько минут, чтобы понять причину своего состояния. Это не из-за его похвалы – люди всю жизнь хвалили ее. Это было признание. И он, и жители города приняли ее, но и она кое в чем призналась себе: в том, что существуют проблемы, которые она, возможно, не в состоянии решить. Она подумала о родителях и на одно мгновение представила, что они с ней, и улыбнулась их счастью и одобрению.
Казалось невозможным чувствовать себя так легко и умиротворенно после всех событий этого дня и прошлого вечера. Ведь меньше чем двадцать четыре часа назад она защищала свою жизнь, а меньше семи часов назад она фактически была свидетелем самоубийства. Не слишком ли быстро она оправилась после этих страшных трагедий? Нет, она была способна принимать тяготы жизни и наслаждаться редкими и короткими счастливыми мгновениями. Например, снова влюбиться в Боу, или восстановить дружбу с Кэрри, или обнаружить, что возвращение в Сент-Джоун было скорее возвращением домой, чем болезненной задачей, решение которой дольше нельзя было откладывать.
Ближе к полуночи Рикки задремала, несмотря на свое обещание дождаться Боу. Часа через два ее разбудил свет автомобильных фар, скользнувший по склону холма.
Она выпрямилась, поморгала и потерла онемевшие мышцы шеи. Ей понадобилось несколько секунд; чтобы сообразить, что вернулся Боу. Она подалась вместе с креслом к окну, но он погасил фары и на склоне холма и вокруг нее снова стало темно. Ей даже не было видно, как он вышел из машины, она только слышала, как открылась и закрылась дверца его автомобиля, а потом хлопнула решетчатая дверь, когда он вошел в дом. Потягиваясь, она расправила застывшие мышцы спины и ног и пошла в дом за фонариком. Она хотела пешком спуститься с холма, но вспомнила, как ей когда-то говорили, что змеи любят темноту, и схватила ключи от машины. Через три минуты она вслед за Боу входила в его дом.