— Я права. Все было так, как я говорю. В письмах Варвары Федоровны есть точное указание места, где она жила после бегства из Марьинки. Это самая окраина города, рядом с кладбищем. Вы ведь тоже там жили, верно?
Ответом мне было тяжелое молчание.
— Вы все неправильно поняли, Степан Степанович. И эти вещи, — я кивнула на лежащие на столе безделушки, — на самом деле были самым ценным, что вообще имелось в вашей жизни. Это были ваши семейные реликвии, а вы их продали. И еще... Зря вы убили Гаршину с Зинаидой. Ни та, ни другая опасности для вас не представляли. Хранящаяся у Зинаиды папка отношения к вам не имела, а ваша родственница Гаршина, если бы вы с ней поговорили, наверняка отдала бы письма Варвары Федоровны вам. И все стало бы на свои места.
— Но как же так? — послышался возмущенный голос Аллы Викторовны. — Вы только что довели нас до шока, обвинив Макса во всех этих преступлениях, а теперь говорите совсем другое!
— Мама, оставь Анну. Она тут ни при чем. Ей нужно было «раскрутить» Степана, — вмешался Макс.
— Но ты же... Ты же только что признался во всех этих преступлениях!
Сын посмотрел на нее с удивлением:
— Ты так ничего и не поняла? Я же ради тебя это сделал!
Брови Аллы Викторовны взметнулись вверх.
— Ради меня?! Сознался во всех этих немыслимых грехах ради Меня?
Макс на секунду смутился:
— Ну... Я ведь думал, это ты убила... Хотел спасти... Не мог же я допустить, чтобы ты в тюрьму пошла!
— Но ты же просил прощения! Я думала, эти убийства...
— Убийства здесь ни при чем! Прощения я просил у тебя совсем за иное, — начиная закипать, процедил Макс.
— Иное? — переспросила Алла Викторовна, искренне не понимая, что же хочет сказать ей сын.
— Ну да! — воскликнул Макс, теряя остатки выдержки. — За то, что вел себя так! За то, что вредничал! Постоянно дразнил тебя! За то, что ты меня так безумно раздражала! И, главное, за то, что не удержался, воспользовался моментом и высказал все вслух!
Из всего сказанного Максом Алла Викторовна услышала только последнюю фразу и сразу же к ней прицепилась:
— Да! Как ты мог? Наговорить матери столько гадостей! Это было ужасно!
— Не сердись. Наверное, мне не следовало этого делать, но я не сдержался. Мне обязательно нужно было высказать тебе все, что кипело в душе, а другого случая могло и не представиться. Ведь ты, мама, не любишь слушать о себе неприятные вещи, — пробормотал сын, и вид у него при этом был крайне несчастный.
— Ну, знаешь! — вспылила Алла Викторовна.
— Это переходит все границы! — тут же поддержал ее супруг.
— Ловко вы все повернули, — хмыкнул Можейко, поворачиваясь спиной к недавним друзьям. — Недооценил я вас.
— Как получилось, так и получилось, — с усталым безразличием отозвалась я. — Оправдываться не собираюсь. Одно хочу сказать... Вот тут на столе лежит кольцо, завязанное в виде гордиева узла. Согласно легенде Александр Македонский не смог развязать такой узел. Он не стал ломать голову и просто разрубил его мечом. Денисов-Долин имел на проблему иную точку зрения. Он носил это кольцо на руке как постоянное напоминание самому себе, что ничего не проходит бесследно. Каждый плохой поступок путает нити нашей судьбы, стягивая их в тугой, неразрешимый узел.
— И откуда вам это известно? — не скрывая ехидства, поинтересовался Можейко.
— Догадываюсь, — отрезала я. — Денисов-Долин был масоном, а гордиев узел — один из их символов и трактуется именно так.
— Ну так то масоны... — насмешливо протянул Можейко. — К нам, простым смертным, какое это все имеет отношение?
— Прямое! — Я еще раз посмотрела на всю компанию. — Ваши судьбы туго переплелись между собой, как нити этого узла. А ваши, прямо скажем, не слишком красивые поступки его еще больше затянули. Как поступить в данной ситуации, я не знаю. Распутывать или рубить сплеча... Вам решать, а я свое дело сделала. Чао!