Его черты изменились из злости в агонию. Это вывернуло мою душу наизнанку.
— Она отправится прямо на небеса, Леа, и бьюсь об заклад, это самое прекрасное место. Она будет петь, и ангелы будут оборачиваться, чтобы послушать.
Слезы Леа закапали быстрее, тело затряслось от рыданий.
— Нет, не отправится. Она никогда не доберется до небес!
Моя сущность завибрировала, мерцающее тепло прокатилось по мне. О, Господи, она собиралась рассказать Шейну!
Шейн провел пальцем по щеке Грейс, и я могла поклясться, что почувствовала тепло на своей.
— Она была хорошим человеком, Леа. Она отправится на небеса.
— Нет, Шейн. Ты не понял! — Сквозь слезы она пустилась в почти бессвязные объяснения. — Она жила еще до Ноя, ковчега и потопа. Ее душа была здесь, когда ангелы полюбили людей. Они называли их Стражами, Григори. Они заключили сделку, чтобы жениться на человеческих женщинах, научить их ясно видеть, их было порядка двух сотен. Они стали падшими ангелами, и, когда женились на женщинах, рождались Нефилимы, и все они были наказаны. Она была единственной, у кого не было ребенка. Это ее так называемый бывший, Шейн. Она искала ангела, чтобы...
— Постой, — прошептал Шейн. Он не смотрел на Леа, но ее рот плотно сжался, удивленный словами. Она прижала руки ко рту и зарыдала еще сильнее.
Шейн скользнул к лицу Грейс и обхватил ее подбородок.
— Это чертовски невозможно! Грейс! Проснись! — Он потряс ее тело.
Леа оттолкнула его.
— Что, черт возьми, ты делаешь? Отвали от нее. Ты убиваешь ее быстрее!
Он вскочил, подозрительно глядя в потолок, руками прикрыл рот. Он упал на колени.
— Габриэль, — прошептал он.
Мой разум пошатнулся. Он звал Габриэля? Он знал Габриэля? Я попыталась прыгнуть в отверстие к нему, но потолок больничной палаты был хоть и прозрачным, но твердым. Я ступила на невидимый пол, зависнув где-то между адом и раем.
Я видела, как Шейн бежит по коридорам больницы, крича Габриэлю.
Сквозь слезы я сфокусировалась на Габриэле. Он остался в том же положении, пил все еще дымящийся кофе. Я подбежала к столу и опрокинула его с такой силой, на которую только была способна, он перевернулся в воздухе. Кофе и сливки взлетели в воздух, но на Габриэля это не произвело впечатления.
Я стояла перед ним, наши глаза находили на одном уровне.
— Шейн? Габриэль, это был Шейн?
Края его идиотских губ едва-едва дрогнули, будто он внутренне насмехался надо мной.
— Не самый неожиданный поворот сюжета, Грейс, ты могла бы это предвидеть.
Я толкнула его. Конечно, он не сдвинулся с места, но я все равно снова толкнула его.
— Иди к нему, Габриэль! — Я схватила его рубашку и сжала ткань в кулаках. — Ты пойдешь к нему. И потом ты вернешься и расскажешь, что я должна сделать, чтобы снова быть вместе с ним. Отправь меня обратно в то тело!
Его глаза остановились на моих.
— Не говори, что это был мой единственный шанс. Скажи мне праву. Впервые за все время своего существования, сделай что-то правильное, скажи мне что происходит! — Я упала на колени перед ним.
Габриэль выдохнул мне в лицо и притянул к себе, прижался сжатыми губами к моим. Он поцеловал меня и удерживал. Спокойствие волнами прокатилось по моему телу, веки закрылись.
— Сэла, посмотри правде в глаза, — шептал его голос. — Прости меня, я всегда любил тебя.
Мои глаза резко распахнулись, его губы все еще были на моих. Передо мной распростерся мой сад. Мой отец сидел под цветущим миндалем, махая мне в солнечном свете. Откуда-то из-за деревьев, где я не могла видеть, моя мать позвала его.
— Енох, — пропела она его имя.
Мои внутренности перевернулись. Как я скучала по своей невинности. Прежде, чем я узнала, что такое зло. Я почувствовала, как сердце разорвалось напополам, когда я увидела Шамсиила, зовущего меня, идущего по грязи у кромки воды, касающегося руками камышей. Габриэль шел рядом с ним. Лучшие друзья, всегда вместе.
Мое сердце подпрыгнуло, когда я увидела себя, бегущую в его объятия. Я вскочила на него и засмеялась, он поймал и закружил меня. Мои ноги щекотали высокие камыши. Габриэль стоял в стороне и тихо наблюдал, улыбаясь плотно сжатыми губами. Он обнял меня следующим и отбросил волосы с лица.
— Блажен тот, кто нашел тебя первым, — прошептал он. Он ласкал мои губы большим пальцем, а затем оставил нас и пошел к моему дому, поприветствовать моего отца. Его прикосновения заставили волоски на моем затылке встать дыбом.
Мы с Шамсиилом пошли, держась за руки, пока не нашли местечко рядом с водой, чтобы сесть и спеть. Часами мы бы пели, иногда играя на лирах и смеясь, другие жители деревни пришли бы слушать, мы никогда не возражали; мы никогда не замечали.