Чем ближе они подходили, тем более взволнованным — более живым — он себя чувствовал. Каждый шаг к нему и их неминуемая казнь наполняли его тёмным трепетом, который пел в его крови и пульсировал в костях. Это не займёт много времени, он сделает всё быстро. Не было времени наслаждаться звуками их истошных криков или ощущением их конечностей, извивающихся в невыразимой муке. Их смерть будет милосердной, а это гораздо больше, чем они заслужили за то, что сделали. За то, что они отняли у него.
Когда первая волна агентов входит в длинный каменный коридор, они останавливаются при виде огромного зверя в нескольких ярдах от них. Их нерешительность — это их неверный шаг, и Легион просто улыбается, чувственные губы обнажают острые клыки, прежде чем агенты придут в абсолютный ужас. Только мгновение тишины, прежде чем их крики эхом разнесутся по коридору вместе со звуками рвущейся плоти и булькающей крови.
Даже пальцем не придётся шевелить. Заблудшие души точно знают, что делать, и они всегда хорошо выполняют свою работу. Один за другим агенты падают на холодную землю, превращаясь в искорёженные груды, сражённые собственными клинками. Просто шёпот одержимости — это все, что нужно, чтобы свести с ума самых сильных мужчин. А с яростью и жаждой мести, бурлящей в жилах, Легион нуждался даже в меньшем. Крики длятся всего шестьдесят секунд, прежде чем его встречает мёртвая тишина, и он снова становится одним целым с этими безжалостными душами. Они напевают ему всякие нелепости, каждая мрачная нота пронизана обещаниями смерти и разрушения.
«Сюда. Идём с нами».
Он несётся по коридору в облаке кровавой резни, ведомый своей ненасытной жаждой крови, останавливаясь только для того, чтобы отметить состояние своей одежды. Вернее то, что осталось от его одежды… рваные лохмотья, разорванные в клочья кнутом с ангельским ядом, любезно предоставленным головорезами альянса. После ударов кнутом, они перешли на серебряные кастеты. С тех пор его раны зажили, но он никогда не забудет их лица. То, как они гордо смеялись и радовались, плевали ему в глаза, когда Легион отказывался удовлетворить их своей реакцией. А когда они приходили в отчаяние после долгих часов пыток, то выхватывали свои жалкие маленькие члены и мочились на него. И все это во имя их Господа и Спасителя. Чушь собачья. Они заплатят. За то, что забрали Иден. За попытку унизить его. За то, что высмеяли его отца. Они все заплатят.
Он хватает штаны, ботинки и куртку с самого большого из павших солдат. По человеческим меркам он мог бы считаться огромным, но для Легиона он был не более чем ничтожным. Легион не обращал внимания на оружие — оно ему не к чему. Души, которые теперь населяли его, были пойманы в ловушку на протяжении веков, и у них были планы на всех и каждого, кто когда-либо причинил ему зло. Их нельзя было заставить замолчать. И что бы они ни сделали, Легион обладал особыми… дарами… которые позволяли ему манипулировать другими существами, заставляя их выполнять его приказы.
Широкими шагами он выходит из коридора, но тут, же попадает в другой. Он без колебаний следует по нему, и призраки, которые преследовали его изнутри, ведут его вперёд. Для человеческих глаз они были невидимы и безмолвны. Но для вида Легиона — для демонов, которые бродили в тени, и ангелов, которые прятались за своими самодовольными правилами и традициями, они казались клочьями чёрного дыма с глазами, полными яростного огня. Они обвиваются вокруг своего хозяина, защищая его и завладевая им, ожидая его приказа. Он мог бы приглушить их внешность, скрыть их внутри себя, но сейчас он хотел, чтобы они вышли в полную силу. Пусть видят. Пусть все увидят, во что он превратился. Пусть они смотрят на него с ужасом, пока он рвёт врагам глотки.
Легион оказывается у подножия узкой винтовой лестницы. Он чувствует запах горящих свечей на верхнем этаже. Пачули, гвоздика, лаванда и ещё что-то. Колдовские ароматы. Он поднимается по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки, и сталкивается лицом к лицу с полудюжиной вооружённых охранников, все в разных оттенках шока. Легион даже не просит душ завладеть охранниками, он просто отпускает свою силу и мужчины падают на пол, их тела сжимаются от ужасной боли, а кровь превращается в кипящую кислоту в их венах. У них даже нет шанса закричать, прежде чем их голосовые связки разжижатся, что именно то, к чему стремился Легион. На его стороне все ещё есть элемент неожиданности, и если голоса, эхом отдающиеся в его голове, говорят правду, это сыграет ему на руку.