Конечно, Уриэль слышит каждое слово.
— Почему бы тебе не сказать ей сейчас, брат? Расскажи, как тот, кого ты теперь знаешь как Легион, был создан, чтобы стать разрушителем этого мира. Как Писание может изображать великого дракона Дьяволом, когда на самом деле только ты лишь дёргаешь за ниточки, будучи главным манипулятором, а Легион выполняет грязную работу. И расскажи, как ты составил запасной план на случай, если первый провалится. И тот обязательно провалится, а тебе просто нужен козёл отпущения. Настоящая угроза не Легион. Сейчас ты защищаешь угрозу, как драгоценное имущество, держишь её рядом с собой, заражаешь своим влиянием. Ты даже позаботился о том, чтобы она соединилась с другими кусочками твоей запутанной головоломки.
Я отвожу взгляд от Легиона и поворачиваюсь к Люциферу, который выглядит более взбешённым, чем когда-то ещё. Я буквально вижу Адский огонь в его глазах.
— Расскажи. Сейчас же.
Но нет. Только мне достаточно знать, что моё присутствие здесь — с Сем7ёркой, с Люцифером — не случайность.
— Тебя нужно было защитить.
Снова Уриэль смеётся и выхватывает из воздуха тёмный деревянный футляр длиной более фута и исписанный древними символами, которые не принадлежат этому миру. Я знаю, что в нём, ещё до того, как Уриэль открывает футляр, и, судя по тихому шипению Сем7ёрки и тому, как воздух мистически заряжается, все знают.
— Вы ведь его искали, — хвастается мой отец, демонстрируя клинок, усыпанный кровавыми рубинами. — Вы, наверное, думали, что я хотел им убить вас всех. Что ж, к счастью для вас, нет. Сегодня нужно умереть лишь одному. Я не могу и не хочу ничего оставлять на волю случая. Этот мир падёт, и он будет первым из многих. Однако его смерть не трагедия, а отсрочка.
На этой ноте каждый низший демон ликует с воодушевлением. Уриэль поворачивается к Легиону, и моё сердце замирает. Он собирается воспользоваться Искупителем и убить Легиона, который даже не попытается сопротивляться. Как будто он этого хочет. Он хочет, чтобы Уриэль покончил с собой.
— Остановись! — кричу я. — Пожалуйста. Ты не можешь дать ему сделать это. Легион, посмотри на меня.
При звуке его имени на моих губах Легион, кажется, на мгновение выходит из транса, и делает то, о чём я прошу. Он смотрит на меня, и его глаза внезапно проясняются. Тут же дюжина ночей, проведённых со мной у него на груди, пока он целовал меня, прогоняя кошмары, отражаются на его лице. Время, когда он наблюдал за мной с улыбкой, дразнящей его чувственные губы… Моменты, когда я с благоговением наблюдала за его смехом, будто мир не давил на плечи. Каждое прикосновение его умелых пальцев к моей влажной коже, когда он возбуждал меня в сладком подчинении. Я вижу, как все они отражаются в его страдальческом взгляде. Он помнит. Он ушёл не навсегда. Он ещё там.
Я медленно делаю шаг вперёд, и, к моему удивлению, никто не препятствует. Я не отрываю взгляда от Легиона, призывая его выйти, точно так же, как Люцифер приказал тому меньшему демону. Выйди и вернись ко мне.
— Легион, пожалуйста… — начинаю я ровно и мягко. Я не хочу его пугать. — Тебе не обязательно это делать. Чего бы он ни хотел, чего бы ни обещал, это ложь.
— Девочка, я обещал ему, — огрызается Уриэль резким тоном, — жизнь, свободную от чувства вины и боли, связанной с бесчисленными потерянными душами. Душами, которые мучили его веками.
Я игнорирую его слова и продолжаю тянуться к любимому.
— Мы можем пройти через это вместе. Я ни в чём тебя не виню. Я не ненавижу тебя. Ты не сделал ничего плохого.
Легион, кажется, протрезвел ещё больше, будто только сейчас осознает, где находится и чему позволяет происходить. Он делает один шаг ко мне.
— Ему плевать на тебя и на меня. Мы — твоя семья. Все мы. И если ты сделаешь это… мы все умрём.
Он делает ещё шаг, побуждая Рафаэля сделать то же самое с паникой в глазах.
Но я не сдаюсь. Я продолжаю двигаться к Легиону, даже когда меньшие демоны становятся всё более возбуждёнными. Даже когда Уриэль кипит от презрения. Если он хочет убить Легиона, ему придётся пройти через меня. Он уже убил свою человеческую жену и без колебаний убьёт собственную дочь.
Рафаэль в замешательстве смотрит на Уриэля, молча спрашивая, что делать. Это не входило в план. Они не ставили на то, что Легиону хватит сил бороться с внутренними демонами. Серафимы, вероятно, сказали, что его жертва будет вознаграждена — что он выполнял Божий план по избавлению мира от заблуждений. Но они знали, что разговаривали не со своим братом, что он был пойман в ловушку, окутан стыдом и грехом, и использовали это против него.
— Помнишь первую ночь, когда мы спали в одной постели? — спрашиваю я, вызывая в памяти воспоминание, которое бережно хранила. — Я проснулась на полу, крича и плача после кошмара? Ты поднял меня, притянул к себе, обнял и прошептал, что я в безопасности… что всё будет хорошо, потому что ты рядом. Я тебе не говорила, но тогда впервые поняла, что такое настоящая безопасность и защищённость. Ты сказал, что тебя послали убить меня, но я знала, что могу доверять тебе. Я чувствовала. Я знала, что ты никогда не причинишь мне боль.