— Помолчи! — сказал он глухо.
Пристыженный, я замолчал. «Вот это настоящий мужчина, — подумал я, позавидовав его восприятию случившегося. — Только стойкий человек с горячей кровью, страдая, плачет настоящими слезами, а в счастье не обнаруживает своей радости».
Так прошли три или четыре дня. Зорба работал не покладая рук, без передышки, забывая о пище и воде. Он таял на глазах. Как-то вечером я сказал ему, что мадам Бубулина все еще больна, врач не приходил, и она бредила, шепча его имя.
— Это хорошо, — проговорил он, сжав кулаки. На следующий день он отправился в деревню и сейчас же вернулся.
— Ты ее видел? — спросил я его. — Как она себя чувствует?
— С ней все в порядке, — сказал старый грек, — она умирает.
Широким шагом он направился в горы. В тот же вечер, не поужинав, Зорба взял палку и вышел.
— Куда ты идешь, — спросил я его, — в деревню?
— Нет, я немного прогуляюсь и тут же вернусь.
Тем не менее, он решительно направился в сторону деревни.
Я устал и лег спать. Мозг мой снова устроил смотр всего пережитого, воспоминания цеплялись одно за другое, меня вновь охватила печаль, мысли перескакивали с предмета на предмет и, наконец, снова вернулись к Зорбе.
«Если он встретится с Манолакасом на одной дорожке, — думал я, — этот сумасшедший критский великан сразу набросится на него. Похоже, что все эти дни он сидел взаперти и зализывал свои раны. Стыдясь показаться в деревне, Манолакас без конца уверял, что если ему попадется Зорба, он разорвет его на кусочки, как «кролика». Еще вчера, в полночь, один из рабочих видел, как тот с ножом бродил вокруг нашего сарая Если они встретятся сегодня вечером, произойдет убийство».
Одним прыжком я поднялся, оделся и быстро направился по дороге в деревню. Теплая влажная ночь благоухала диким левкоем. Вскоре я различил в темноте медленно шедшего Зорбу, похоже, он здорово устал. Останавливаясь время от времени, чтобы посмотреть на звезды, прислушаться, он снова продолжал путь, чуть ускорив шаг; слышался стук его палки о камни.
Он подошел к саду вдовы. Воздух был напоен ароматом цветов лимона и жимолости. В эту минуту среди апельсиновых деревьев зазвучала умопомрачительная душераздирающая трель соловья. Он пел во мраке, и у вас перехватывало дыхание. Зорба резко остановился, у него, видно, тоже перехватило дыхание от этих нежных звуков.
Вдруг тростниковая изгородь шевельнулась, острые стебли зашумели, как стальные лезвия.
— Эй, приятель! — произнес низкий грубый голос. — Эй, старикашка, наконец-то ты мне попался!
Я похолодел. Голос был мне знаком. Зорба сделал шаг, поднял свою палку и снова замер. При свете звезд я видел каждое его движение. Одним прыжком громадный верзила выскочил из тростника.
— Кто здесь? — крикнул Зорба вытянув шею.
— Это я, Манолакас.
— Иди своей дорогой, убирайся отсюда!
— Ты меня обесчестил, Зорба!
— Это не я тебя обесчестил, Манолакас, убирайся, говорят тебе. Ты крепкий парень, но удача от тебя отвернулась, она слепа, разве ты не знаешь этого?
— Удача или неудача, слепая или нет, — сказал Манолакас (я слышал, как скрипнули его зубы), — а я хочу смыть свой позор. И именно сегодня. У тебя есть нож?
— Нет, — ответил Зорба, — у меня только палка.
— Так сходи за ножом. Я тебя подожду здесь. Иди же! Зорба не шевелился.
— Ты что, боишься? — прохрипел, насмехаясь Манолакас. — Иди же, я жду тебя!
— Что я буду делать с ножом, старина? — сказал Зорба, начиная злиться. — Скажи, что мне с ним делать? Вспомни, в церкви у тебя был нож, у меня его не было, не так ли? И все равно, мне кажется, я ловко выкрутился. Манолакас взревел:
— Так ты еще и издеваешься надо мной? Удачный момент ты выбрал, у меня нож, а у тебя его нет. Неси свой нож, грязный македонец, и мы померяемся силой.
— Брось свой нож, а я брошу свою палку, и тогда померяемся силой, — ответил Зорба, дрожащим от гнева голосом. — Ну же, давай, грязный критянин. Зорба поднял руку и бросил свою палку, я услышал, как она стукнула в камыше.
— Брось свой нож! — снова крикнул Зорба.
Совсем тихо, на цыпочках, я приблизился и в свете звезд успел увидеть блеснувший в камышах нож. Зорба поплевал на ладони.
— Смелее! — крикнул он, собрав все силы. Но прежде, чем молодцы успели накинуться друг на друга, я бросился между ними.
— Остановитесь! — крикнул я. — Подойди ко мне, Манолакас, и ты тоже, Зорба. Вам не стыдно? Противники медленно сближались.
— Пожмите друг другу руки! — сказал я. — Вы оба отличные парни, помиритесь.
— Он меня оскорбил… — сказал Манолакас, пытаясь высвободить руку.