После чего, даже не поклонившись, он повернулся и пошел к выходу. И в ту же самую минуту икона заскрежетала, да так сильно, словно она раскалывалась. Все иконы так скрежещут, когда происходит чудо, если вы этого не знали, запомните, пожалуйста. Мой отец это тотчас понял и опустившись на колени перекрестился: «Я согрешил, дева Мария, — воскликнул он, — и пусть все, что я говорил, не идет в счет».
Едва он вернулся в деревню, как ему сообщили радостную весть: «Поздравляем тебя, Костанди, твоя жена родила мальчика». Это был я, старый Анагности. Но я родился тугим на ухо. Мой отец, как вы теперь знаете, богохульствовал, обозвав глухой деву Марию. «Ах вон что, — должно быть сказала дева Мария. — Я сделаю так, что твой сын родится глухим, это, надеюсь, отучит тебя богохульствовать!»
И дядюшка Анагности перекрестился.
— Но это еще пустяки, — сказал он, — она могла сделать меня слепым или кретином, горбуном или же, наконец, да спасет меня Бог! девчонкой. Так что моя глухота пустяки, и я преклоняю колени перед ее милостью!
Он наполнил стаканы.
— Да поможет она нам! — сказал старик, поднимая свой.
— За твое здоровье, дядюшка Анагности, я желаю тебе прожить сто лет и увидеть своих праправнуков!
Старик отпил на треть свое вино и вытер усы.
— Нет, сынок, — сказал он, — достаточно. Я знаю своих внуков и с меня этого хватит. Нельзя просить слишком много. Мой час пробил. Я уже старик, друзья, силы мои ушли, я больше ничего не могу, в том числе и плодить детей, а на что мне такая жизнь?
Дядюшка снова наполнил стаканы, вынул из-за пояса орехи, сушеный инжир, завернутый в листья лавра, и разделил их с нами.
— Все, что у меня было, я отдал своим детям, — сказал он. — Мы очень нуждались, очень, но это моя последняя забота. Бог велик!
— Бог велик, дядюшка Анагности, — крикнул Зорба на ухо старику, — Бог велик… а мы, мы ничтожны!
Почтенный старец нахмурил брови.
— Постойте-ка, не обращайтесь с ним так жестоко, друзья, — сказал он сурово, — не грубите ему! Он тоже рассчитывает на нас, бедняга!
В эту минуту молчаливая кроткая мамаша Анагности внесла на деревянном блюде поросячьи семенники и большой медный кувшин, наполненный вином. Она все поставила на стол и осталась стоять, скрестив руки и опустив глаза.
Я испытывал отвращение к этой закуске, но, с другой стороны, мне было стыдно отказаться. Зорба украдкой посмотрел на меня, хитро улыбаясь.
— Это самое изысканное мясо, хозяин, — заверил он меня, — не брезгуй.
Старый Анагности усмехнулся:
— Он правду говорит, попробуй и поймешь. Это как мозги! Когда принц Гeopr проезжал мимо монастыря, который наверху, монахи приготовили для всех поистине королевский обед с мясом. А для принца была лишь тарелка супа. Принц взял ложку и стал помешивать суп: «Это фасоль? — спросил он с удивлением. — Белая фасоль?» — «Ешь, мой принц, — ответил ему старый настоятель, — поешь сначала, потом об этом поговорим». Принц попробовал ложку, другую, третью, съел всю тарелку и облизнулся от удовольствия.
«Что это за чудо такое? — спросил он. — Какая вкусная фасоль! Прямо, как мозги!» — воскликнул он. «Это не фасоль, принц, — ответил ему настоятель. — Кастрировали всех петухов в округе!»
Смеясь, старик подцепил на вилку кусочек поросячьего семенника.
— Княжеское блюдо! — сказал он. — Открой-ка рот!
Я разинул рот. Дядюшка Анагности вновь наполнил стаканы, и мы выпили за здоровье его внука. Глаза старика заблестели.
— Кем бы ты хотел, чтобы стал твой внук, дядюшка Анагности? — спросил я его. — Скажи нам, и мы пожелаем ему счастья.
— Что бы ему пожелать, сынок? Что ж, пусть он выберет хороший путь, станет хорошим человеком, хорошим главой семьи, пусть он тоже заимеет детей и внуков и чтобы один из них походил на меня. Старики, глядя на него, говорили бы: «Посмотри, как он похож на старого Анагности! Мир праху его, это был хороший человек». Анедзинио, — сказал он, не глядя на жену, — Анедзинио, наполни-ка кувшин вином!
В эту минуту от сильного толчка дверца загородки открылась, и поросята с визгом устремились в сад.
— Им больно, бедная скотина… — сочувственно сказал Зорба.