— Но, отец, — говорит в ответ Румольд, и в голосе его проскальзывает сомнение, — разве мало издано подобных собраний карт?
Он подходит к большому, во всю стену, книжному шкафу.
— Взгляни, все они здесь, на полках. Вот «Зеркало мореходства», изданное в Лейдене голландцем Лукой Вагенером, а вот «Зрелище шара земного» твоего старого друга Авраама Ортелия; здесь я вижу «Зеркало шара земного» Герарда де Иоде, собрание карт итальянца Антонио Лафрери, «Города земного шара», изданные в Кельне Георгом Брауном… Впрочем, тебе они известны лучше, чем мне, и нет нужды перечислять все вышедшие издания… Их так много, не говоря уж о твоих собственных…
— И ты хочешь сказать, что не видишь смысла в том, что я затеял? — перебивает его старый картограф. — Что ж, твое сомнение вполне закономерно. В самом деле, зачем бы мне на склоне лет повторять то, что уже сделано до меня многократно?
Меркатор оживляется и продолжает:
— Но в том-то и дело, что я не намерен подражать моим предшественникам! Мы с тобой и раньше толковали об этом, но, видимо, тогда я не смог достаточно четко сформулировать свою идею. Попытаюсь сделать это сейчас. Видишь ли… Собрание карт, над которым мы сейчас с тобой трудимся, будет совсем иным по сравнению с теми, что уже изданы. Я мыслю его не простым сборником одинаковых по формату карт, как это сделано и у почтенного Ортелия, и у других достославных космографов. Они ограничивались тем, что собирали уже изданные карты и заключали их в общий переплет. Кстати, некоторые из них, например Лафрери, не удосуживались даже приводить включаемые в сборник карты к одному размеру. Нет! Меня такой подход к делу никак не может удовлетворить. Я глубоко убежден, что собрание карт только тогда принесет истинную пользу людям, когда все его части будут выполнены в одной манере, в одном и том же формате и будут связаны единым содержанием…
— О отец! — восхищенно восклицает Румольд. — Какой грандиозный замысел! — И тут же добавляет упавшим голосом: — Но ведь еще так много нужно сделать…
— Я понимаю, мой мальчик, почему ты не договариваешь. У тебя доброе сердце, и ты не хочешь меня расстраивать напоминанием о моих недугах и утраченных силах.
Меркатор растроганно смотрит на сына, потом достает из кармана халата платок и осторожно вытирает слезящиеся глаза.
— Потому-то я и спешу, что хочу увидеть дело своей жизни осуществленным. Нет для меня большей радости, чем лицезреть мое собрание карт, заключенное в переплет, и прочитать на титульном листе: «Атлас, или космографические соображения о сотворении мира и вид сотворенного». Поверь, Румольд, это не пустая блажь старика. Для меня «Атлас» — плод всей жизни, такое же дорогое детище, как и ты, мой сын.
Старый картограф тяжело вздыхает.
— А если судьба не судила мне дожить до этого радостного дня, ты, мой наследник, довершишь начатое мной.
— Не надо предаваться горьким мыслям, отец, — взволнованно говорит Румольд, заботливо прикрывая ноги старика пледом. — Будем надеяться на лучшее. Я не сомневаюсь, что ты проживешь еще много лет и успеешь сделать все, что задумал, да хранит тебя бог… Ответь мне лучше на такой вопрос: почему ты решил назвать свой труд «Атласом»? Мне понятны и привычны такие названия, как «Зрелище шара земного» или «Зеркало шара земного», но «Атлас»…
Румольд недоуменно пожимает плечами.
— Разве само имя Атлас тебе ничего не говорит? — со снисходительной улыбкой спрашивает Меркатор.
— Ты смеешься надо мной, отец! — со свойственной ему горячностью восклицает Румольд. — Конечно, я знаю, кто такой Атлас, для этого ты мне дал достаточно хорошее образование. Но какое отношение имеет эта легендарная фигура к твоему делу? Непонятно. Впрочем… погоди… Кажется, я начинаю догадываться, почему…
— Смелее, смелее, мой мальчик, — поощряет сына ученый-картограф, с любопытством наблюдая за выражением его лица. Ему не терпится узнать, сумеет ли Румольд разгадать его замысел.
А тот продолжает вслух рассуждать, вспоминая древнегреческие мифы о титане Атласе.
— Мне известны два варианта легенды, — задумчиво произносит он. — Одна повествует о том, что Атлас, брат Прометея, выступил вместе с ним и другими титанами против царя богов Зевса. Титаны потерпели поражение в этой борьбе и были сурово наказаны разгневанным громовержцем. Атлас, обладавший сверхъестественной силой, был обречен поддерживать небесный свод; вся тяжесть неба легла на его могучие плечи.