Но каким бы вспыльчивым он ни был, он не убил меня.
«Почему? У него больше самообладания, чем я думала? Или сохранить мне жизнь более ценно, чем убить меня?»
Что он хотел?
Мужчины оторвались от своих черных дел вокруг комплекса, вызванные нашей бессловесной яростью и безмолвным взглядом смерти.
«Ты не выиграешь. Я не позволю тебе».
Рубикс оторвал взгляд от меня, обращая внимание на нашу аудиторию. Тонко улыбаясь, он повел меня дальше от дома, в котором я была заключена, к общему зданию Клуба.
Мою кожу покалывало, когда на меня были направлены новые взгляды. Братья от мала до велика выходили из домов и бросались за нами, устраивая байкерский парад.
У меня в животе, как призраки, собрались завитки страха.
«Что они планируют делать?»
Глядя прямо перед собой пустыми глазами, я заставила ужас не отразиться на моем лице. Как бы это ни закончилось, я не показывала своего страха.
Рубикс оглянулся, ухмыляясь своей свите.
— Смотри, Клео… все пришли поприветствовать нашего сбежавшего питомца. Я наполовину склонен надеть на тебя ошейник и заставить ползти.
— Сделай это, Президент! — крикнул мужчина.
— Я бы заплатил, чтобы увидеть это дерьмо! — крикнул другой.
Мое тело умоляло развернуться и атаковать, чтобы показать им, каким бешеным питомцем могу быть. Вместо этого оставалась внешне холодной, игнорируя их манипуляции и насмешки.
На этот раз у меня не было амнезии.
Нет защиты от того, что случится.
Я слишком хорошо знала этих людей, и мой разум наполнился болезненными представлениями о том, что они будут делать.
Рубикс засмеялся, подталкивая меня до клуба. Я споткнулась и вздрогнула, мои ноги покрылись синяками и пылью от гравийной дорожки. Мой наряд из футболки и трусиков идеально подходил для сна рядом с Артуром — материал соблазнительный и чувственный для нежных пальцев и мягких объятий моего возлюбленного. Но здесь, когда дьяволы «Кинжала с розой» грызли край моей храбрости, это было слишком откровенно.
С другой стороны, никакого гардероба не было достаточно, чтобы защититься от того, чтобы уберечь меня, быть схваченной байкерами и быть в заложниках. Единственная броня, которая у меня была, — это мой характер и способность не бояться определенных мучений.
— Мне нужна одежда, — рявкнула я, когда Рубикс подтолкнул меня вверх по лестнице молитвенного дома. — В конце концов, я все еще Кинжал. То, что твое, принадлежит мне, и мне нужна одежда. — Уроки, которые мне преподал детектив Дэвидсон, когда готовил меня для моей приемной семьи, вернулись.
— Если Вы когда-нибудь окажетесь в ситуации, когда помощь не придет, помните, что Вы не сделали ничего плохого, и оставайтесь сильной.
Я взглянула вверх. Мое новое имя, паспорт и документы были заполнены. Несколько месяцев я находилась под опекой государства, ожидая окончательного разрешения на размещение за границей.
— Что Вы имеете в виду?
— Если Вас схватят, постарайтесь заставить похитителя говорить. Заставьте их увидеть Вас не как жертву, а как человека. Не просите и не унижайтесь, просто будьте собой. Обращайтесь к душе.
Я проследила свои розовые ожоги. Бинты по-прежнему закрывали самые тяжелые раны, а боль была постоянной ежедневной войной.
— А если у них нет души?
— Тогда выбирайте: их жизнь или Ваша. И Ваша — это главное.
Рубикс фыркнул.
— Тебе нужна одежда?
— Да. Мне холодно.
— И ты называешь себя одной из нас? Когда ты только что сказала мне, что попытаешься меня уничтожить?
Я высоко держала подбородок, хотя движение по ступенькам с руками за спиной требовало концентрации.
— Да. Я знаю, на что имею право. Я также голодна. Добавь это к моему заказу — одежду и еду.
Мужчина усмехнулся позади нас, как будто я была очень занятной.
Рубикс сжал меня сильнее.
— Нет.
— Если ты не будешь меня кормить, знай, что у меня не будет энергии играть в твои маленькие игры — что бы ты ни планировал. Да, кстати, мои ноги кровоточат от проклятого гравия, — я пошевелила пальцами ног, свежий порез сочился кровью и грязью. — Одежда, еда и обувь. Это самое меньшее, что ты мне должен после того, что сделал.
«Ты должен мне больше, ублюдок. Ты должен мне жизнь».
— Нет, черт возьми.
Я продолжала настаивать. Каждый аргумент подрывал его власть перед людьми. Это было глупо вызывающе, но я бы солгала, если бы мне не нравилось раздражать его напоминаниями о том, что когда-то я была его правителем.
— Я твоя пленница. Ты сам сказал, что хочешь меня живой. Твоя работа — убедиться, что у меня есть все, что нужно, чтобы оставаться такой, — я царственно выпрямила спину. — Дай их мне. Сейчас.