«Пожалуйста, пусть она будет в порядке!»
Мои глаза метнулись к двери. Все, что я хотел, это уйти. Преследовать моих гнилых врагов и дать им то, что они заслужили.
Внезапно меня охватила тошнота. Я споткнулся. Врезавшись в кровать, я стиснул зубы от кружащейся комнаты.
Доктор отступил в сторону, стараясь избегать меня, как мог.
— Вы могли бы сесть, мистер Киллиан.
— Делай, что он говорит, Килл. Только хоть раз в своей проклятой жизни веди себя хорошо, — прорычал Грассхоппер. — Позволь нам объяснить, прежде чем ты убьешь себя, чертов засранец!
Волна зверского жара пригвоздила меня к кровати. Тошнота перешла в рвоту. Мои зубы стучали, когда агония в моей крови вернулась в полную силу. Не имея другого выбора, кроме как прислониться к кровати, как гребаный инвалид, я пробормотал:
— Какого черта ты ее не ищешь? Она тоже твоя ответственность!
Свет резал мне глаза, когда я смотрел на своего верного друга и вице-президента.
Черный ирокез Грассхоппера без геля висел безжизненно, вяло. Его голубые глаза были окружены морщинами напряжения и синяками. Он тяжело сглотнул, отказываясь отвечать на мой вопрос.
— Ну что? — подсказал я, держась за разрывающийся череп. — Что ты делал, чтобы вернуть ее?
— Килл, тормози, — Мо двинулся вперед, вытирая кровь на подбородке тыльной стороной ладони.
Хоппер не сводил с меня глаз.
— Мы должны были убедиться, что ты выживешь. Прокатился на машине скорой помощи, помог одеть твою голую задницу в больничную рубашку и стоял рядом с тобой, пока тебе делали снимки и всю прочую медицинскую чушь, чтобы убедиться, что ты не сдохнешь.
Указывая на мою забинтованную голову, он добавил:
— Ты был вне себя, нес чушь; не просыпался. Врачи считали, что отек может повлиять на твою речь. Что нам было делать? Привязать тебя к байку и тащить с собой, чтобы убить твою плоть и кровь?
Мои кулаки сжались. Кровь капала из моей разорванной вены, быстро заливая весь пол.
Я не мог представить себе, что два брата, которым я доверял больше всех, позволили забрать мою женщину. А потом не пошли за ней в ту секунду, когда ее украли.
«Это не их вина».
«Она твоя, а ты ее подвел, засранец».
«Это все на тебе».
— Блять! — я застонал, разрывая повязку на голове, пытаясь проникнуть внутрь и выключить непрекращающуюся пульсацию. Почему я был таким слабым? Я снова ее подвел!
Комната поплыла; мои глаза работали как неисправный объектив камеры, неспособный сфокусироваться.
— Ты знаешь, что она значит для меня. Ты же знаешь, как она чертовски важна.
Смотря на Грассхоппера, я не мог заставить себя поблагодарить его за его преданность или попытки сохранить мне жизнь. Я не хотел оставаться в живых, если Клео пострадает.
Я заслужил гнить в аду за то, что позволил снова забрать ее.
— Мы сделали то, что...
Я махнул рукой, оборвав его.
— Нет, ты сделал то, что хотел. Не то, что я бы сделал. Ты чертовски хорошо знаешь, что я бы пошел за твоей женщиной — независимо от того, жив ты или, блять, умер, — я ударил себя в грудь и зарычал. — Это то, что я хотел.
— Килл, что нам было делать? — рявкнул Хоппер. — Мы бы пошли на войну за девушку, которая возненавидела бы нас, если бы узнала, что мы ничего не сделали, пока ты истекал кровью. Нет смысла в этой борьбе. Никто не побеждает.
Я не мог понять его логики. Это было неправильно. Смешно. Клео поймет, если я умру, а мои люди спасут ее. Она ожидала такого галантного поступка.
По крайней мере, она будет в безопасности.
Я не хотел слушать гребаный разум.
«Я хочу крови!»
Меня не волновало, что моя задница была видна из больничной одежды. Меня не волновало, что кровь капала с моей руки, пачкая мои босые ноги и пол. И меня определенно не заботила похожая на тиски агония в моем черепе.
Все, о чем я заботился, была Клео.
Тошнота исчезла, и я бросился на Хоппера. В мешанине из кожи и больничного халата я прижал его к двери, обхватив пальцами его шею.
— Мистер Киллиан, отпустите его! — крикнул доктор, хлопая меня блокнотом по плечу.
Я проигнорировал его, как лев игнорирует блоху. Он был ничем.
Однако прилив энергии в сочетании с движущимися нерешительными ногами заставил меня сжать горло Хоппера больше из-за поддержки, чем из-за ярости. Мое зрение потемнело. Я моргнул, пытаясь разглядеть его.
— Сколько? Как долго я отсутствовал?
Мо предупреждающе хлопнул меня по руке, оттаскивая меня от Хоппера.
— Отпусти его, тогда мы тебе расскажем.
Мой мозг был не в порядке. Последовательности чисел, на которые я полагался всю свою жизнь, укоренившиеся знания и интеллект, которые я считал само собой разумеющимися, были приглушены… потускнели. Пропали из-за урагана боли и отека. Мой нрав был чертовски безумным.