Каждый день я приструняла Артура, как властная женщина, которой он меня считал. Я следила за тем, чтобы он ел, пил, принимал таблетки, и даже наблюдала за ним по ночам, чтобы убедиться, что он спит, а не потерял сознание.
Я не могла избавиться от испуга, который испытала, когда он прижал меня к дивану и потерял сознание. Ощущение, что его тело находится внутри меня, а затем ощущение отстранения его разума, когда он ускользает, оставило у меня шрамы на всю жизнь.
Я говорила серьезно. Я бы причинила ему боль, если бы он снова что-нибудь от меня скрывал.
Арт превратил меня в этот невротический беспорядок. Он был ответственен за то, чтобы снова собрать меня воедино.
Я подпрыгивала от малейшего шума, опасаясь, что он упал. Подслушивала разговоры — боялась, что он вдруг начнет невнятно говорить.
Я была разбита.
И факты оставались фактами — Артур был ужасным пациентом. Он терпел, что я все время болтаюсь рядом, но на третий день, наконец, решительно воспротивился.
Арт был в своем кабинете, занятый заключением сделок по валютным парам, которым он пытался меня научить, но бросил, когда у меня остекленели глаза. То, как он излагал свой бесконечный багаж знаний, было неуклюжим, с неловкими паузами и колышущейся растерянностью.
Страх в его глазах выдавал его истинные мысли, и мне не нужно было спрашивать, что пугало его больше всего.
Я полагала, что он использовал эти занятия, чтобы вспомнить то, что он знал, а не научить меня тому, чего я никогда не делала. Я не хотела, чтобы он слишком много думал о том, что эти навыки были потеряны. Я верила в доктора Лейн. Килл вспомнит.
Обязательно вспомнит.
Просто нужно терпение.
Я поставила мясную пиццу рядом с его клавиатурой, и он поднял взгляд, оторвавшись от того мира, в котором существовал, уставившись на четыре светящихся экрана. Повернув стул ко мне, Артур смотрел, как я открыла коробку.
— Обед подан. Как ты понимаешь, это была гигантская попытка поохотиться и зарезать что-то столь же коварное, как пицца.
— Спасибо.
Мое сердце рухнуло. Я хотела, чтобы он выдавил улыбку. Чем больше часов проходило, тем больше Арт вел себя так, как будто находился под домашним арестом. Разве он не видел, что я всего лишь пытаюсь вылечить его, чтобы он снова мог быть здоровым?
Оглядываясь на экраны, он рассеянно протянул мне кусок пиццы.
Артур мог убить голыми руками, контролировать Клуб байкеров-анархистов, заработать миллионы, торгуя на бесчисленных фондовых рынках, но он все еще был мальчиком, которого я знала много лет назад. По-прежнему зациклен на математике — до нездоровой одержимости.
Я смотрела на него, откусывая кусочек.
Температура в его офисе, казалось, была настроена так, чтобы соперничать с тропическим лесом Амазонки, но на Артуре были низкие черные шорты и темно-серая толстовка. Он выглядел как молодой профессор колледжа в творческом отпуске с растрепанными волосами, пятичасовой щетиной и томатным соусом, размазанным по губам, в то время как я была в синем макси-платье и проклинала жару.
Почему он был в свитере? Было ли ощущение холода еще одним признаком сотрясения мозга?
Он сказал, что почувствовал себя намного лучше, но черные круги под глазами намекали, что он лжет.
Опять.
Похоже, моя угроза в ванне три дня назад не сработала.
Мне почти жаль, что я не пошла в медицинский институт, а в ветеринарный — тогда могла бы лучше подготовиться к его исцелению. Пребывание в его офисе напомнило мне о том, как я накладывала на него швы, наставляла на него пистолет и страдала от осознания того, что он был больше, чем просто торговец людьми — я знала.
И я не сдавалась.
«Так же, как и не сдамся сейчас».
Усевшись в дополнительное офисное кресло, я прожевала кусок пепперони.
— Может быть, нам стоит вызвать врача? Убедиться, что с тобой все в порядке?
Артур сглотнул, вытирая рот тыльной стороной ладони.
— Ты мне не доверяешь?
Воздух вспыхнул от внезапного спора.
— Что это должно означать?
«О, боже. Я не хочу ругаться».
Я положила пиццу.
— Я просто имею в виду, что не хочу, чтобы ты притворялся, что тебе лучше, когда это не так.
— А кто сказал, что это не так?
Я отвернулась, пряча огонь в своей душе.
— Неважно, Арт. Это твоя голова. Твоя боль.
Схватив пиццу, я помахала ею у него перед носом.
— Но если ты внезапно упадешь в обморок или упадешь замертво, я прокляну тебя навеки. — Мой голос понизился от убежденности. — Твоя жизнь теперь моя, и ты несешь ответственность за то, чтобы заботиться о ней, потому что, если ты не… я буду…