Все мои тревоги можно было погасить простым вопросом. Но я снова рванул вперед, не оставляя времени на раздумья.
«Я должен прекратить это делать».
Клео должна быть на первом месте в моей жизни — такой должна быть любовь, — но для этого мне нужно было закончить то, что я начал.
Мы жили разными жизнями, и теперь нам нужно было найти общий язык — научиться сосуществовать.
— Все в порядке, Клео. Останься, садись.
Она взглянула на меня.
Все детство нас учили, что в Церковь допускаются только полноправные члены. Никаких жен. Никаких детей.
И все же я порвал этот гребаный свод правил и стал относиться к собраниям как к семейным посиделкам, где каждый имеет право голоса. И я имел в виду всех. Детям разрешалось присоединиться, если у них были проблемы со школой. Родители членов приветствовали, если им требовалась услуга или ссуда.
Мы никого не бросали, и поэтому все вместе сражались. Потому что мы боролись, в первую очередь, друг за друга.
Схватив молоток, лежащий на столе, я один раз стукнул им.
— Спичка, ты делаешь заметки, — я посмотрел на пузатого байкера.
Еще одна вещь, которую я упразднил, — это распределение обязанностей. Единственными тремя должностями были президент, вице-президент и начальник охраны. У меня не было времени на секретарей или казначея. Мы работали бы лучше, если бы все были равны, а надзор осуществлялся бы с минимальными полномочиями.
— Конечно, През, — Спичка потянул к себе большую папку, лежавшую в центре стола, и перевернули на новую страницу. Он сжал короткими пальцами карандаш, готовый записывать.
Я вздохнул. В голове у меня была чертова кирка, но присутствие здесь... приведение дел в действие помогало мне быть в тонусе и успокаивало от всепоглощающей беспомощности, которую я испытывал, сидя дома.
— Все знают, что произошло за последние несколько дней?
Я оглядел стол. Шутки и сплетни прекратились, все были готовы к делу.
— Да. Подробности обнародованы, — пробормотал Мо.
Дверь внезапно распахнулась, выпустив женский эквивалент моих солдат на мотоциклах. Не было и намека на блестки или духи. Они были деловыми. Они были безжалостны. Они были «Чистой порочностью».
— Как мило, что вы присоединились к нам, женщины. — Додж отличный механик, у которого всего девять пальцев после несчастного случая на заводе, посмотрел на Молли, когда она медленно вошла в комнату. Молли была с нами с самого начала, она руководила многими предприятиями нашего Клуба.
За ней вошли еще несколько женщин.
Они были нежными и сексуальными, но в них была неоспоримая твердость. То, чего невозможно достичь, работая в офисе или поднимаясь по служебной лестнице. Они видели зло. Они выходили замуж за мужчин, находящихся на задворках общества. И они преданно помогали управлять нашей империей.
Они также были идеальным оружием в шпионаже и тайных операциях. Секреты редко разглашались, когда их выпытывал байкер с пистолетом. Но через красивую улыбку и женское очарование… ответы лились, как ебучие конфеты.
— Приятно быть здесь, муж. — Отбрасывая свои светлые кудри, Молли высоко подняла голову и направилась к стульям, окружающим край комнаты. — Ты так по мне скучал? Или это из-за того, что я оставила тебя без сознания от того, что я сделала прошлой ночью, и пошла на работу, не попрощавшись?
Мужчины усмехнулись.
Эти женщины отличались от обычных хихикалок или проституток. Этих женщин тщательно опрашивали, отбирали и проверяли, чтобы они могли стать исправными членами в той же степени, что и их мужчины. Они давали неоценимую обратную связь по некоторым миссиям и сделкам.
Однако то, что они жили и дышали этим местом, не означало, что они знали все. Они не были осведомлены о недавней торговле людьми или о серых сферах нашей жизни. Я защищал их от вещей, которых они не понимали.
Затылок запульсировал, когда комната наполнилась членами клуба.
С новоприбывшими не было места; воздух стал густым. Весь гребаный клуб нуждался в капитальном ремонте — мы переросли здание, — но пока мы не добьемся наших целей на будущее, то не можем переехать или отремонтировать. Приказ Уолтстрита.
Четыре женщины кружили по комнате, улыбаясь своим мужьям и уважительно кивая в мою сторону. Все они знали правила: если ты присягаешь на верность, то и веди себя соответственно.
Через несколько мгновений женщины сели на свои стулья и устремили на меня зверинец зеленых, карих и голубых глаз.