Преодолев небольшое расстояние, я обхватил ладонями ее лицо. У меня потекли слюнки от желания поцеловать ее, но я не мог. Еще нет. Если бы я это сделал, то в конечном итоге трахнул бы ее на лестнице и не думал, что переживу бездыханную рутину. Я хотел ее. Хотел войти в нее. Но мне нужно было, чтобы это было... тихо.
— Дай мне десять минут. Сначала я должен кое-что сделать.
Ее глаза сузились. Она перестала играть с молнией и высвободила лицо из моих рук.
— Сделать что?
Я напрягся. Как я мог объяснить, что на протяжении всей встречи, на протяжении всего собрания и общения, все, о чем я мог думать — все, на чем я мог сосредоточиться, — это тот факт, что я сегодня потерял сделку.
Не из-за денег.
Не из-за того, что облажался.
А потому, что это символизировало что-то чертовски страшное.
«Я никогда не должен был облажаться с чем-то таким простым».
Как я мог надеяться создать мировую анархию и поставить все на свои места, если не мог справиться даже с базовой торговлей?
Ответ был прост: я не мог.
И я должен был.
Я был рожден для этого.
Я потерял привязанность к числам. Я скучал по алгоритму. Я чувствовал себя ленивым, тупым и расстроенным.
Мне нужно было найти путь назад. А если это означало переподготовку, то так тому и быть.
— Я буду через десять минут.
Схватив Клео за плечи, я развернул ее лицом к лестнице и похлопал по заднице.
— Поднимись в спальню и подожди меня. Я хочу, чтобы ты была обнаженной в лунном свете, — собрав ее волосы, я поцеловал ее в шею. — Понимаешь?
Она вздрогнула.
— Я понимаю.
— Хорошо, — я осторожно подтолкнул ее, и Клео, не оглядываясь, взбежала по лестнице.
Я смотрел, как последняя прядь рыжих волос исчезла из-за угла.
Как только Клео исчезла, я вздохнул.
Я сделаю все, чтобы защитить ее. Я стану кем угодно, чтобы обеспечить ей жизнь, которую она заслуживает.
Но чем больше я думал о том, что мне нужно сделать, чтобы сформулировать желаемое будущее, тем глубже становился туман тоски, в котором я жил.
Мои конечности были вялыми. Мой мозг плохо работал.
Боль сделала все тело чертовски трудным.
Повернувшись, я вошел в свой кабинет. Закрыв дверь — чего я никогда не делал, — я подошел к четырем экранам и включил их.
В тот момент, когда блики экранов засветились синим, я прищурился и вытащил две обезболивающих из бутылки в ящике стола.
От вдохновителя к несуществующему.
Мне нужно было найти способ перезагрузиться, пока не стало слишком поздно.
Мое сердце заколотилось, когда неудачная сделка вспыхнула красным, решив не позволять мне забыть сегодняшнюю неудачу.
«Перестань сосредотачиваться на прошлом. Просто исправь это».
Я собрал остатки ума и сосредоточился. Стиснув зубы, закрыл график истории и открыл новое окно.
С едва заметной дрожью я выбрал новую валютную пару, проверил, есть ли какие-нибудь новости, чтобы стать медвежьим (прим. пер. понижение ставок на бирже) или бычьим (прим. пер. повышение ставок на бирже), и ввел сделку в программное обеспечение.
Ссылаясь на пару с моими надежными свечами и техническими индикаторами, я вытер нервный пот и совершил сделку.
Моя мышь щелкнула.
Компьютер издал звуковой сигнал.
И я, черт возьми, надеялся, что смогу вспомнить, как это сделать.
Глава двадцать третья
Клео
Сегодня он снова был злым.
Честно говоря, он был как чертово йо-йо. В одну минуту он позволил мне прикоснуться к нему, посмеяться вместе с ним, позволил мне приблизиться. В следующий раз он относился ко мне, как к холере. Он принижал меня перед своим отцом, игнорировал перед своим братом. Я не была дурой. Я знал, что Дакс ждёт своего часа. Но я просто хотела... чтобы все пошли к черту. Почему все не может быть просто? Почему мир не может быть безопасным?
— Клео, запись из дневника, двенадцать лет.
Мои соски покалывали под мягкой кожей. Волосы на руках встали дыбом, когда рукава обтянули мою обнаженную кожу. И мой живот сжался, когда я почувствовала аромат новой кожи и химических соединений, которыми ее покрывали.
Я никогда не надевала что-то настолько чувственное или строгое. Чувственное, потому что она объявила меня завоёванной, принадлежащей… любимой. И строгой, потому что это означало, что я была одной из них. У меня были обязанности, которые нужно выполнять, люди, за которых я несла ответственность, законы, которые нужно было уважать.
К счастью для меня, Артур всегда придерживался этой иерархии в моей жизни. Да, мы были равны, но я была счастлива, что он защищал и лелеял меня, потому что я делала то же самое в более иных способах. Он был мускулистым и дерзким, а я была как прохладный дождик после жаркого летнего дня.