— Хорошо. Ты вернулся, — замечает Петр, как только я вхожу в комнату.
Вэл стоически стоит у дверного косяка.
— Сильви рассказала мне, что произошло в парке. Даже если это был не Михаил Сидоров, я рад, что ты был там. Спасибо, что проводил Дани домой. — Петр бросает на меня быстрый взгляд, прежде чем снова обратить внимание на документы в своих руках.
— Не проблема. — Говорю я, хотя благодарен, что он не обращает на меня слишком пристального внимания. Я все еще чувствую себя заклейменным губами Дани, и мне только что удалось взять под контроль свое затянувшееся волнение.
Быстро поставив свою подпись внизу бумаг, Петр мгновением позже встает со своего места.
— Остальное я могу прочитать позже. Нам предстоит посетить еще несколько встреч в городе.
Мы с Вэлом поворачиваемся, чтобы следовать за ним, когда он выходит в коридор, и мгновением позже мы все забираемся на заднее сиденье его черного внедорожника.
— Я обыскал помещение, господин. — Говорю я, когда Петр выходит из комнаты дочери.
Увидев ее, благополучно укрывшуюся в постели, мне трудно не улыбнуться. Я до сих пор помню ее бурный смех во время сегодняшней фотосессии, и то, как Дани так легко обезоружила застенчивую малышку.
— Спасибо, Ефрем.
— Вэл совершает обход вместе с твоими ночными охранниками.
— Ну что ж, приятного тебе вечера. — Говорит мой пахан, освобождая меня от обязанностей.
Уважительно наклонив голову, я поворачиваюсь и направляюсь к входу. Выйдя в темную ночь, я понимаю, что это был долгий день. Должно быть, он приближается к 10 часам вечера. Этот день был похож на несколько связанных вместе, и, несмотря на бесчисленные обыденные деловые встречи, я не знаю, как Петру удается присутствовать на них без жалоб.
Я благодарен, что у меня был перерыв в работе, чтобы служить охранником Сильвии в Центральном парке.
И вот мои мысли обращаются к событиям, произошедшим с Дани. Папарацци, наш разговор по дороге к ее дому. Поцелуй.
Я все еще чувствую прикосновение губ Дани к своей щеке.
Мои ноги автоматически несут меня к остановке метро, которая доставит меня в мою квартиру на Манхэттене. Мои мысли задерживаются на том, что я изо всех сил пытался игнорировать весь день. Но, несмотря на все мои усилия, я не мог перестать думать о Дани.
Этому противному репортеру не потребовалось ничего, чтобы пробудить мои защитные инстинкты. Мне не понравилось, как он разговаривал с Дани и практически насмехался над ней… И то, как он смотрел на нее… Мне потребовалась вся моя самодисциплина и годы тренировок, чтобы практиковать сдержанность с ним. Ему повезло, что я не сломал ему чертовы руки.
Я презираю мужчин, которые нападают на женщин, и даже если это были всего лишь слова, я чувствовал острую потребность защитить Дани.
Движение вправо возвращает мое окружение в четкое изображение, и я понимаю, что пошел к метро довольно окольным путем. Тем, который привел меня прямо к дому Дани. Хоть это и не обязательно находится за пределами моего пути, это не мой типичный путь домой.
Я через дорогу, достаточно далеко, чтобы не привлекать внимание службы безопасности ее семьи. Теперь это другой человек, но он одет в ту же униформу в черном костюме, с наушником для наблюдения, прижатым к его шее и исчезающим в воротнике.
Когда он осматривает ночь, его взгляд неузнаваемо скользит мимо меня. Тем не менее, я инстинктивно ухожу в тень. Мой взгляд привлекает свет, падающий из окна второго этажа, и мой пульс учащается, когда я замечаю Дани сквозь открытые шторы.
Наклонив голову то в одну, то в другую сторону, она снимает серьги по одной, обнажая свою длинную нежную шею. Тонкая ткань ее ночной рубашки сползает с одного плеча, обнажая ее золотистую кожу и ключицы.
Внезапно мои штаны становятся теснее, чем несколько минут назад, и я опускаю взгляд, зная, что мне не следует смотреть, даже если ее открытое окно приглашает меня заглянуть. Конфликтные войны внутри меня длились несколько мучительных секунд.
И я сдаюсь.
Упираясь в грубую кору дерева рядом со мной, я смотрю на поразительную девушку, совершенно беззаботно выполняющую свой ритуал перед сном. Она ходит по комнате, ее светлые волосы словно маяк, а я слежу за ней глазами. А затем, словно впервые осознав, что ее жизнь выставлена напоказ, Дани подходит к окну и хватается за края кружевных прозрачных тканей. Стыд смешивается с разочарованием в моей груди, когда она останавливается, чтобы посмотреть в ночь.