Наклоняясь, чтобы на этот раз нежно поцеловать ее, я обхватываю и массирую ее гибкую плоть, вызывая у нее еще один восхитительный стон. Чего бы я не отдал, чтобы раздеть ее и взять ее сосок в рот, дразнить его, сосать, кусать.
Дыхание Дани теперь становится тяжелее, когда я играю с твердым пиком, слегка сжимая его и катая между большим и указательным пальцами. Я перемещаюсь, чтобы сделать то же самое с другой ее грудью, на этот раз отодвигая ткань в сторону, играя с ним, пока ее сосок не станет таким же твердым и настойчивым, как и другой, наслаждаясь тем, как Дани выгибается ко мне.
Она извивается под моими прикосновениями, а ее поцелуи становятся все более отчаянными и требовательными. И мне интересно, смогу ли я заставить ее кончить вот так. Прикоснувшись губами к ее шее, я нахожу мягкое место за ее ухом и прижимаюсь к нему губами, позволяя щетине коснуться ее щеки. Дани стонет, ее голова падает набок, чтобы предоставить мне лучший доступ.
Затем я сосу нежную кожу между зубами. Дани вскрикивает, выгибая спину и прижимая свою теплую грудь к моей ладони. Ее быстрые вздохи говорят мне, что она только что кончила.
Но я хочу почувствовать и узнать каково это.
Проводя рукой по ее мягкой коже и упругому животу, я нахожу пуговицу на ее джинсах и расстегиваю ее… затем молнию. Дыхание Дани учащается, когда я нахожу талию ее кружевных трусиков и провожу кончиками пальцев под нежной тканью, слегка отступая назад, ища на ее лице какие-либо признаки сомнения или страха.
Но все, что я нахожу, это голод.
Хотя Дани, кажется, находится на грани учащенного дыхания, она не показывает никаких признаков того, что мне следует остановиться. Мой член пульсирует от предвкушения, и я просовываю руку под ее трусики, чтобы обхватить ее влажное тепло.
— Твою мать! — Шиплю я, когда ее клитор дергается под моим прикосновением. — Я думаю, что ты ангел, посланный, чтобы мучить меня.
Взгляд Дани затуманен от вожделения, она запускает пальцы в мои волосы и тянет их, притягивая мои губы к своим. И я не могу больше сдерживаться. Нажимая между ее щели, я погружаю пальцы в ее теплые, влажные глубины.
Она слишком тугая для моих двух пальцев, и мои яйца пульсируют от осознания того, что она совершенно нетронута. Изнуренный стон слетает с ее губ сквозь мои, и я медленно провожу пальцем, проникая в ее узкую дырочку, обводя большим пальцем ее клитор.
— Блядь! — Она задыхается, ее хватка в моих волосах сжимается, как и ее киска.
Я чуть не теряю самообладание, чуть не взорвавшись в штанах от силы возбуждения. Боже, я хочу похоронить себя в ее небесных глубинах, но думаю, что могу просто сломать ее, если сделаю это. Она такая маленькая, нежная и невинная. Конечно, я бы причинил ей боль.
— Кончи для меня, прекрасный цветок, — шепчу я, поглаживая ее точку G пальцами и еще сильнее прижимаясь к ее клитору.
— О боже! — Дани стонет, и этот звук звучит громко в тихом лесу.
А затем она всхлипывает и разлетается вокруг меня. Ее ноги подкашиваются, и я обнимаю ее за талию, поддерживая ее, продолжая держать пальцы внутри нее, наслаждаясь тем, как ее оргазм, кажется, умоляет меня проникнуть глубже.
Ее клитор беспорядочно дергается под моей ладонью, трепеща, когда ее освобождение заставляет ее глаза закатиться. Дани дрожит в моих объятиях, ее эйфория, кажется, просачивается в каждый дюйм ее тела. Ее пальцы сжимаются в моих волосах. У нее вырывается дрожащее дыхание, когда она медленно спускается после кульминации, и я с удивлением наблюдаю за ее чистым совершенством.
— Хорошая девочка, — поддразниваю я, когда она обмякает от удовлетворения, и ее тело прижимается к моему.
Я осторожно высвобождаюсь из нее, удерживая ее, пока она не обретет силы.
— Я никогда… — она задыхается, ее щеки краснеют от волнения. — Я имею в виду, это было…
Я посмеиваюсь над очевидной потерей дара речи у Дани.
— Черт возьми, — выдыхает она, наконец-то сумев собраться с силами, чтобы осмотреться и посмотреть, не заметили ли нас, застегивая брюки, пытаясь взять себя в руки.
Мы находились достаточно далеко от тропы, и кому-то пришлось бы проделать немалый путь, чтобы увидеть нас, не считая того, что мы были в самом конце, и оба были довольно тихими. Тем не менее, я рад понимать, что мы одни — в основном ради Дани. Потому что теперь я уверен, что она гораздо менее опытна, чем я предполагал.
— Тебя никогда раньше не трогали? — Поддразниваю я, борясь с улыбкой.