Самое популярное помещение в пансионате среди его жильцов и даже их визитеров, - это, разумеется, гостиная, или общая комната. Здесь есть все для приятного и непринужденного досуга: комфортные диваны и кресла, большой плазменный телевизор, мини-библиотека и даже уголок рукоделия.
Что касается персонала, то он представлен только квалифицированными сотрудниками, которые имеют необходимое образование и опыт работы. А если говорить об их человеческих качествах, то все они очень доброжелательные и обходительные. Как, например, Зоя Ильинична — патронажная сестра с двадцатилетним стажем в этой сфере и просто очень приятная и солнечная женщина. Это дородная — если не сказать, тучная — дама в возрасте около пятидесяти лет. Про таких, как Зоя Ильинична, говорят «кровь с молоком». У нее густые темные волосы с прожилками седины, крупные глаза оттенка грозового неба и здоровый цвет лица, всегда окрашенный легким румянцем в области щек.
- Как он сегодня? - спрашиваю я у нее, пока мы движемся по одному из коридоров в направлении комнаты моего отца. Лея идет рядом со мной, держа меня за руку и чуть припрыгивая на каждом шагу. В другой своей руке я несу пакет с разными вкусностями для папы.
- О, сегодня — как и всегда — прекрасно, Стеллочка, - скороговоркой рапортует Зоя Ильинична и посылает мне теплую улыбку, - Твой папенька — просто душка, между нами, девочками, говоря, - после этих слов она слегка склоняется к моему уху, - Иногда я ловлю себя на мысли, что не прочь и приударить за ним.
- Ага, и он вряд ли от вас убежал бы, - посмеиваюсь я.
- Ну что правда, то правда, - соглашается женщина, - А если серьезно, то сегодня он замечательно перенес иглорефлексотерапию, хотя обычно эта процедура не вызывает у него бешеного восторга.
- Как вам подсказывает опыт — папа сможет снова встать на ноги? - задаю вопрос, который мучит меня последние два года — с того страшного дня, когда моего отца сразил инсульт левого полушария, вследствие чего правая сторона его тела оказалась полностью парализованной.
- Ох, Стеллочка… - Зоя Ильинична обреченно вздыхает на ходу, и это уже воспринимается мной как отрицательный ответ, - Я не хочу тешить тебя пустыми обещаниями. Прошло уже слишком много времени, а чувствительность к Аркадию Степановичу так и не вернулась — какие бы реабилитационные протоколы мы не задействовали… Нужно радоваться тому, что он сохранил ясность ума и памяти. Поверь, деточка, это большая удача при его диагнозе.
- Да, конечно… - я печально улыбаюсь медсестре, - Просто так хочется, чтобы он снова мог жить полноценной жизнью.
Мы останавливаемся у закрытой двери, ведущей в комнату моего отца.
- Я понимаю твое желание, Стеллочка, но на все воля Божья, - проповедует Зоя Ильинична, - Ладно, не буду вам мешать и откланяюсь, - кивнув мне и подмигнув Лее, она практически бесшумно ретируется. Меня немного поражает, как при такой массе тела ей удается двигаться настолько тихо и беззвучно.
- Деда! Привет! - моя дочь опрометью влетает в комнату, даже не потрудившись постучать прежде. Она с разбега запрыгивает на ортопедическую кровать, на которой полулежит-полусидит мой отец — в очках, устроенных на кончике носа, и с потрепанной книжкой в одной — левой — руке. Вторая его рука, недееспособная, покоится вдоль тела. Обе ноги укрыты тонким пледом.
- Лея, осторожней, пожалуйста! - отчитываю я свою девочку, боясь, что резкими движениями она может причинить боль или дискомфорт моему отцу.
- Привет, Леюшка! - папа счастливо улыбается внучке, но эта улыбка выходит однобокой — из-за злосчастного паралича, а его речь слегка заторможена и слова получаются растянутыми.
- Привет, папуль, - я подхожу к его кровати, ставлю пакет с продуктами на прикроватную тумбу и целую отца в лоб.
- Здравствуй, Стеша, - он захлопывает книгу одной рукой и кладет ее себе на живот. У меня вызывает непроизвольную усмешку ласковое отцовское обращение ко мне, хоть, по идее, оно и относится к другому женскому имени — Стефания.