Кто-то зовет Михаила Анатольевича из другого конца коридора.
- Прошу прощения, - извиняется он перед нами, - Мне нужно отойти. Медсестра позовет вас, как только закончит накладывать гипс Лее. Подождите еще немного.
Доктор уходит, оставив нас с мужем наедине в больничном коридоре.
- Почти два месяца… - сокрушаюсь я и с му́кой смотрю на Александра, - Она не сможет тренироваться почти два месяца. Это разобьет ей сердце…
Муж нервно сглатывает, очевидно, разделяя мою тревогу и боль за дочь.
- Какие, нахер, тренировки… - вдруг раздражается Саша, - Я вообще по миру пущу всю их чертову контору.
Словно по мановению волшебной палочки, при упоминании мужем спортивного центра, рядом с нами материализуется его сотрудница и тренер нашей дочери — взволнованная и раскрасневшаяся Тамара Гурамовна. Мне непривычно видеть ее такой: обычно эта женщина — образчик сдержанности.
- Что с Леей? Надеюсь, ваша дочь не сильно пострадала? - интересуется она.
Мой супруг сразу же вываливает на тренера весь груз своего возмущения и недовольства:
- Она пострадала! Какая, к черту, разница — сильно или нет?! Моя пятилетняя дочь сломала ногу на вашей тренировке! Вы вообще куда смотрели? Я вас всех там засужу!
- Саша, успокойся, пожалуйста… - пытаюсь осадить мужа, хотя у самой меня все кипит внутри.
- Заткнись! - рявкает он на меня, и я сразу сникаю.
Господи, мне просто хочется попасть к своей дочери и обнять ее, а не вот это все…
Тамара Гурамовна горделиво вздергивает подбородок и слегка прищуривается на моего мужа.
- Александр Миронович, - ровным голосом заговаривает она, - Во-первых, меня не устраивает ваш обвинительный тон по отношению ко мне. Во-вторых, я искренне сопереживаю вам в этом несчастье и готова оказать любую помощь Лее, какая будет в моих силах. И в-третьих… Чирлидинг — это спорт. А любой спорт травмоопасен. Все девочки у нас периодически падают: кто-то отделывается легким испугом, а кому-то везет меньше. Но, увы, таковы реалии.
Александр выслушивает женщину молча и стиснув зубы — я практически слышу, как они поскрипывают.
- Не думайте, что я это так оставлю, - предупреждает он, - Я потребую записи с камер наблюдения и досконально их изучу, чтобы четко понимать, как все произошло.
- Безусловно, вы так и сделаете, Александр Миронович, и это будет правильно с вашей стороны.
Тамара Гурамовна поворачивается ко мне и несколько секунд глядит на меня с неподдельным состраданием.
- Мне действительно очень жаль, Стелла Аркадьевна, - ее тон становится мягче. Она кладет руку на мое плечо и легонько сжимает его, - Надеюсь на скорейшее выздоровление Леи и буду с нетерпением ждать ее на своих тренировках, если она не потеряет к ним интерес, конечно.
Александр выдает издевательский смешок, но тренер тактично пропускает его мимо ушей.
- Спасибо, Тамара Гурамовна, - говорю едва слышно, - Но как… как это случилось?
- Лея не падала, если быть точными. Она просто отвлеклась на другую девочку и неудачно приземлилась.
- О… - выдыхаю я, представляя себе эту сцену.
Из-за двери показывается голова пожилой медсестры.
- Мы закончили. Вы можете зайти к дочери.
- Я оставлю вас, - произносит тренер Леи, - До свидания, Стелла Аркадьевна и Александр Миронович.
- До свидания, - надменно бросает через свое плечо Саша.
Я посылаю прощальный взгляд Тамаре Гурамовне, и она тепло улыбается мне в ответ, подбадривая этой своей улыбкой. Думаю, она хотела бы лично повидаться с Леей, но после грубых слов моего мужа почувствовала себя здесь лишней.
Александр вторгается в кабинет первым, но натыкается на бедную медсестру, и металлический лоток с медицинскими инструментами выскакивает из женских рук. Все это хозяйство со звоном рассыпается по кафельному полу. Саша что-то недовольно бурчит, но все-таки принимается помогать медсестре собирать разбросанные предметы.
Я, пользуясь моментом, обхожу эту неловкую парочку и кидаюсь к дочери.
- Мамочка! - взвизгивает Лея, и ее голубые глаза сияют при виде меня.
Она лежит на высокой кушетке, и на одной ее ноге уже «красуется» гипсовый сапожок. Моя девочка одета в свою любимую спортивную форму — белая футболка с фламинго и розовые шортики. Косички, которые я заплела ей перед тренировкой, растрепались. Мне досадно видеть ее такой беспомощной, но мой маленький боец держится стойко.
Я присаживаюсь рядом с ней и, ласково погладив Лею по волосам, целую ее в лоб.
- Детка, как ты себя чувствуешь? Тебе не больно сейчас? - спрашиваю с заботой в голосе.
- Мне сделали укол, - гнусавит дочка и надувает губы, - Он был больной.