С другой стороны, любовник тоже должен быть открытым для такого рода разговора. А это значит, что он либо нуждается в деньгах, либо ниже ее по положению. Ни то ни другое Синджина не касалось.
Синджин знал, что, если только не случится чего-то из ряда вон выходящего, как в случае с графом Дамфрисским, он в полной безопасности.
— Ты не сможешь развестись со мною, — возразила она из упрямства, задетая за живое его непомерным высокомерием. Он знал, что она имела в виду, и не знал, говорила ли она правду или притворялась. На сей раз она была уверена.
— Это мы еще посмотрим.
— Опять вернулись к самому началу. Буду ли я свободной после рождения ребенка?
— Конечно.
— Даже если он унаследует твой титул?
Он не упомянул о том, что у него уже есть, сын.
Но она должна была знать об этом. Он никогда этого не скрывал.
— Конечно.
— А ребенок?
Они опять пришли к этому вопросу. К вопросу, о котором он не хотел ни думать, ни отвечать на него сейчас. Слишком много других проблем надо решить в первую очередь.
— Я не знаю, — честно, ответил он, смутившись, когда увидел, что она расплакалась.
— Прости меня, — через мгновение, глотая слезы, произнесла она. — Я так часто.., стала.., плакать… — Хотя Челси и предвидела такой ответ, она необычайно расстроилась. Ее нервы были расшатаны до того, что, казалось, любое событие выводило ее из равновесия.
— Слава Богу, ты больше ничем не кидаешься, — заметил Синджин.
— Кажется.., это уже.., прошло, — произнесла Челси, икая и вытирая слезы.
И она вдруг показалась ему такой маленькой и несчастной. Лицо еще не высохло от слез. Сидит на подоконнике и болтает ногами туда-сюда, прямо как ребенок. Он невольно смягчился.
— Ты часто плачешь?
— Боюсь, что постоянно.
Он улыбнулся этому извиняющемуся тону.
— Я бы не хотела так часто плакать. Я не, ищу сочувствия.
— А я не тот человек, у кого его можно найти, — ответил он, но взгляд его утратил прежнюю холодность, и он вдруг ни с того ни с сего сказал:
— Ты не можешь здесь спать.
Тут он на время задумался, как бы ища, что добавить к этой спонтанной реплике. И в этот момент в голове у него возникла мысль, так же неожиданно, как из-за кулис на сцене появляется актер.
Она могла бы лечь с ним.
"Почему бы и нет, — думал он, — она же его жена.
Почему бы и нет, — продолжал он размышлять, — еще раз она не забеременеет".
«Почему бы и нет, раз больше никого нет».
«Почему бы и нет, в самом деле»., — Тебе ведь нужна чистая комната, — как бы объясняя свою предыдущую реплику, сказал он.
— Я уберу все с кровати. В последнее время я могу уснуть, кажется, на чем угодно.
Он забыл о том, каким бесстрастным и.., жестоким он был все это время. Оттолкнувшись от двери, он двинулся к ней. Вечер начал принимать неожиданный оборот.
— Ты все еще сердишься? — Она наблюдала за его приближением с некоторым опасением.
— За это?
Она кивнула и вся напряглась. Он покачал головой и улыбнулся:
— Твой нрав будет пару дней поводом для сплетен у прислуги. Как насчет того, чтобы заново отделать комнату?
— Что это с тобой?
Он пожал плечами. В голове у него творилась такая неразбериха, что он не нашел достойного ответа. Она стояла перед ним, таким высоким, подняв голову, и лицо ее казалось ему лишь большими влажными глазами. Интересно, будут ли у ребенка такие же необыкновенно глубокие глаза? Он вдруг впервые осознал, что она сейчас вынашивает новую жизнь.
— Как ты себя чувствуешь? — едва слышно спросил он.
— Устала, — слабо улыбнулась она, — как обычно. — И если бы он вдруг стал утверждать, что пришел к ней и без ее буйно-настойчивого приглашения, она бы не стала спорить. Она, действительно, устала; И не только физически, но и морально. Последние несколько недель напоминали настоящую войну. Сейчас же Синджин предлагал временное перемирие — о большем она и мечтать не могла.
— Я найду тебе ночлег получше, — сказал он, сначала прикоснувшись к ее плечу, чтобы не испугать, а затем, стараясь причинять как можно меньше беспокойства плечу, взял ее на руки.
— Хм, а ты не стала тяжелее.
— Немножко. Я, по-моему, только и делаю, что сплю. И прости меня за все это. — Она сделала неопределенный жест рукой, означавший, видимо, царивший в комнате беспорядок.
«Как его жена, пользуясь лишь его именем, она, наверное, могла бы получать кое-какие деньги, — подумал он, — хотя он ведь не подписывал брачного соглашения, так что на нее не записано ни имущества, ни денег». Возможно, она все еще была бедна.
— Не надо извинений. Я не должен был быть столь деспотичным. Тебе нужно что-нибудь?
— Моя расческа, — сказала она, и он поднес ее к бюро, на котором, кроме расчески и зеркала, ничего не осталось.
— Ты суеверна.
Она лишь печально улыбнулась.
И тут он заметил, что ни одно зеркало в комнате не было разбито. И когда он вновь посмотрел на нее, его глаза были такими же теплыми, как раньше.
— Завтра что-нибудь придумаем, — сказал он.
— Должно быть, лесные феи услышали меня. — Она опять улыбнулась. — А я чуть не сбежала.