Доктор Грановский был молодым, симпатичным, и черноволосым.
— Нет, мое зрение уже не падает, — сказала Оля, протягивая ему справку, взятую у ленинградских окулистов. Я оставила учебу год тому назад. Я давно не смотрю телевизор, не читаю книг и много гуляю на воздухе.
— Отлично, — сказал врач, — просмотрев Олину справку. — Всё хорошо, но вам придется пройти обследование и у нас… Это не займет много времени. Я сейчас выпишу вам направление…
— Скажите, операция будет завтра?
— Нет, в понедельник. За год у нас произошли изменения.
Оля обрадовалась. До понедельника еще три дня, значит, она успеет посмотреть Москву.
— Ну, что? — спросила Анна Петровна, увидев дочь.
— Всё хорошо, мама. Только операция будет не завтра, а в понедельник.
— В понедельник?!
— Да!
— Это плохо, — сказала Анна Петровна. — Значит, придется задержаться в Москве дольше, чем я думала.
Они вышли из здания НИИ микрохирургии глаза и, вдохнув свежий весенний воздух, направились к автобусной остановке.
По шоссе мчался поток машин. Серое небо казалось неприветливым. Стоящие друг от друга на большом расстоянии гигантские здания, сверкали стеклянными фасадами и подавляли своей мощью.
Люди, стоявшие на автобусной остановке, не улыбались, они казались озабоченными. «Ни тебе приветливых улыбок, ни ярких красок, ни мимолетных разговоров, — думала Оля, вспоминая родной город и поеживаясь от холода. — Москва такая огромная и такая разная… Здесь всё серьезно, всё по-настоящему… Здесь даже дети кажутся взрослыми».
Она вздохнула — жизнь после окончания школы оказалась более сложной и жесткой, чем она думала, и не всегда справедливой. «Чтобы избежать разочарований, нужно позаботиться о себе самому», — нашептывал ей ветер, когда она поднимала глаза и смотрела на высотки, в окнах которых отражалось небо.
Подъехал автобус. Оля и Анна Петровна вошли и сели. Оля стала смотреть в окно. Так вот какая она, Москва! Огромная, бойкая, шустрая, красивая и нарядная. С широкими шумными шоссе и толпами людей, которым тесно в ней.
Анна Петровна рассматривала пассажирок в автобусе. «Какой же невзрачной смотрится моя дочка по сравнению с другими женщинами! — думала она. — Ни черной подводки вокруг глаз у нее, ни ярко-голубых теней с блестками на веках... Хорошо, что она хоть губы чуть-чуть подкрасила и реснички… И пальтишко у нее какое-то неказистое, темненькое, как у старухи, а сапоги ужасные, красные… Каблучок-то у них низенький, сантиметров пять, не больше… Надо бы Олю приодеть — купить ей что-нибудь приличное из одежды и более яркую косметику. Перламутровую розовую губную помаду и голубые или синие тени…»
Оля не любила ходить по магазинам, и поэтому, когда они с мамой вышли из автобуса, не пошла вместе с ней в гастроном. «Покупай, что хочешь», — сказала она маме, направившись к гостиничному корпусу.
В холле первого этажа она увидела Айшу. Та вышла из лифта под руку с высоким светловолосым мужчиной. Увидев Олю, казашка заулыбалась, подмигнув ей. На Айше были сапожки на высокой шпильке, мини юбка и красная курточка, отороченная белым мехом. Темные волосы девушки были распущены и красиво обрамляли ее лицо. На пальцах Айши поблескивали золотые кольца. Она выглядела замечательно, и напоминала не обычную девушку, а кинозвезду.
— Ты похожа на Тюркан Шорай, — восхищенно шепнула ей Оля, когда они оказались рядом.
Айша посмотрела на нее веселыми счастливыми глазами и сказала:
— Спасибо! Познакомьтесь. Оля, это — Витя. А это, Витенька, — Олечка, моя лучшая подруга в Ленинграде. Мы с ней вместе работали!
Оля протянула блондину руку, и тот крепко ее пожал. У мужчины, как и у Айши, тоже были веселые и счастливые глаза. Казашка поправила волосы, и Оля увидела у нее в ушах серьги, усыпанные сверкающими камнями.
— Мы с Витей решили немного прогуляться, — сказала казашка. — Может, сходим в кафе или кино. А завтра пойдем в Третьяковку. Витя сделал мне предложение и хочет познакомить меня со своими родителями. Завтра вечером я зайду к тебе, чтобы узнать, как прошла операция.
— Ее перенесли на понедельник, — ответила Оля, — и завтра у нас с мамой тоже намечается культурная программа. Мы пойдем смотреть усадьбу Останкино.
— Ну, тогда — до завтра, — сказала Айша, беря под руку своего спутника.
Из дневника Ольги Мещерской.
« 4 апреля 1985 года. До операции — три дня. Судя по всему, Айша влюбилась. А ведь еще месяц назад она уверяла меня, что ей никто не нужен. Айша — красивая и гордая. В Ленинграде у нее было много поклонников, но она не обращала на них внимания, потому что в юности обожглась. Она приехала в Ленинград, потому что влюбилась в одного парня. Она познакомилась с ним в Караганде, когда училась в музыкальном училище. Он был в командировке и сказал ей, что не женат. И что он влюбился, как только ее увидел. В общем, они стали встречаться, и у них было всё. А потом этот командировочный уехал, сказал что обязательно вернется и стал, время от времени, ей звонить. Айша говорила, что он был красивым, нежным и ласковым. После окончания училища родители хотели выдать ее замуж за местного парня, но она заупрямилась, и родители не стали настаивать на браке. Айша уехала в Ленинград, надеясь найти своего командировочного, но не нашла, потому что он оставил ей неправильный адрес. Она устроилась на работу и стала его везде искать, и нашла примерно через год. Оказалось, что он давно женат, и что у него двое детей… Узнав об этом, Айша пыталась покончить с собой, но ее спасли. С тех пор она ни с кем не встречалась. Боялась, что всё повторится… Наконец, у нее появился кавалер.