Ее второй мыслью было понимание, что отец уже не казался таким страшным, каким она всегда его представляла. Удивительно, как финансовая независимость помогла ей почувствовать себя выше пятилетней девочки, в которую она превращалась всякий раз, когда пересекала порог этого дома. Не то, чтобы она была богатой, разумеется, нет. Но она выживала сама по себе, и ничье безразличие или неодобрение не могли умалить это достижение.
Расстегнув молнию на своем рюкзаке, она достала манильскую папку, которую взяла из своего кухонного ящика. Открыв верхнюю крышку, она достала черно-белую фотографию доктора Мануэля Манелло и положила ее на стекло.
— Ты знаешь этого человека? — спросила Джо, развернув изображение и протолкнув его вперед по гладкой поверхности.
Ее отец промокнул губы салфеткой, хотя не сделал ни глотка кофе и не съел ни кусочка грейпфрута или яйца. Затем он наклонился, удерживая галстук на месте, хотя тот ничего не мог задеть.
С противоположной стороны откидной двери, которую использовали слуги, проникал тихий шум кухни, разбавляя тишину в этой комнате. И когда беспокойство Джо возросло, она цеплялась за мягкие голоса. Прислушивалась к звуку резки овощей. Редкому звяканью металла по металлу, когда переставили кастрюлю на плиту с множеством конфорок.
— Нет, он мне не знаком, — Ее отец поднял взгляд. — А в чем дело?
Джо пыталась подобрать идеальную комбинацию слов, чтобы объясниться, но поняла, что на самом деле их не было. К тому же, от чего именно она пыталась его защитить?
Скорее она искала комбинацию букв и слогов, которая откроет ей прошлое.
— Вполне вероятно, что это мой брат.
Чэнс Эрли нахмурился.
— Это невозможно. Мы с твоей мамой удочерили только тебя.
Джо открыла рот. Закрыла. Сделал глубокий вдох.
— Нет, есть вероятность, что это мой брат по крови.
— О, — Ее отец выпрямился в своем кресле. — Извини, но я ничего об этом не знаю. Информация о твоем удочерении было засекречена. У нас нет записей о женщине, которая родила тебя.
— Ты помнишь название агентства, услугами которого вы пользовались?
— Мы все сделали через католическую церковь. Местную епархию. Но я уверен, что она закрыта уже много лет. Откуда ты знаешь, что он твой родственник?
— У меня есть друг, репортер. Он выяснил это в больнице, в которой я родилась. Поговорив там с людьми, он обнаружил, что у моей матери был псевдоним, и что женщина с таким же именем родила этого человека, которого тоже впоследствии усыновили. Его зовут доктор Мануэль Манелло.
— Ну вот, ты уже знаешь историю. Зачем тогда спрашивать меня об этом?
Джо перевела взгляд на окна. Снаружи, на холоде, мужчина в темно-зеленой форме ландшафтного дизайнера работал тяпкой.
— Я просто подумала, что, возможно, вы с мамой могли бы что-то вспомнить.
Ее отец взял серебряную чайную ложку, что лежала рядом с ножом. Погрузив его в грейпфрут, он снова нахмурился, а затем положил кусочек в рот.
— Боюсь, мой ответ «нет». И зачем тебе разбираться во всем этом?
Джо моргнула.
— Это моя история.
— Но это не имеет значения.
Она снова перевела взгляд на садовника.
— Для меня имеет.
Когда она поднялась с места, он сказал:
— Ты уходишь?
— Думаю, так будет лучше.
— Хорошо. — Ее отец промокнул рот той же салфеткой. — Как пожелаешь. Хочешь что-то передать своей матери?
— Нет. — По крайней мере, не приемной. — Спасибо.
Забрав со стола фотографию, Джо понятия не имела, за что благодарит его. За то, что она дожила до зрелости? Наверное, только за это.
Вернув папку в рюкзак, она снова застегнула молнию, кивнула и отвернулась. Выйдя из столовой, она остановилась перед портретом своей матери, который висел над сервантом. Миссис Филомена «Филли» Эрли была красива как Грейс Келли, платиновая блондинка с аристократическими скулами.
— Джо.
Она посмотрела через плечо. Ее отец стоял в арке с салфеткой в руке, его тонкие пальцы беспокойно теребили ткань.
— Прости меня. Я всегда понимал, что плохо справляюсь с этим вопросом. Всегда чувствуешь себя неудачником, когда не можешь подарить своей жене ребенка. Я уверен, ты понимаешь, что я имею в виду.