Что-то кружило над этим доминированием-подчинением, и речь не о смраде.
Зло. Чистое, высокооктановое зло, там, дальше по переулку. Это была… она, но не совсем, ее сущность, плененная внутри того, кто лежал на земле… но не он заинтересовал ее. Нет, она была восхищена тем, кто открывал рот. И начал поглощать, вбирать в себя черный эфир, вдыхать — но не дышать.
Шагнув в тень, Девина набросила на себя заклинание невидимости, сливаясь с кирпичной кладкой, к которой пришлось прислониться. Тело жертвы под агрессором дернулось, грудь оторвалась от асфальта, голова запрокинулась, словно в ужасной муке — или в экстазе. И тогда она увидела перерезанное горло и сочившуюся черную кровь из яремной вены.
Легкое возбуждение в ее лоне активизировалось… превращаясь в откровенную нужду, оживляющую все ее тело.
Звуки, с которыми происходило поглощение, напоминали влажные шлепки и бульканье во время минета, они звучали эротичной музыкой для ее ушей, стоны и хрипы изо рта умершего зажигали ее мозг и кровь. Жар прилил к бедрам, превращаясь в волну, окатывающую ее груди и напрягшиеся соски, ее сердце судорожно забилось, пришлось приоткрыть губы и наполнить легкие воздухом.
Следующее, что она осознала — ее рука скользнула между ног, растирая и сдавливая набухшую плоть пальцами. Тем временем мужчина снизу, тот, что со вскрытой глоткой, задрожал и забился, словно извлекаемый из него эфир сопротивлялся процессу. Чем быстрее и мучительней становилась эта тряска, тем быстрее и яростней Девина ласкала себя…
Она кончила в тот момент, когда раздался дикий визг.
От оргазма опустились веки, и на мгновение ее настолько поглотило удовольствие, что она забыла, что стоит, прижавшись к стене, в загаженном переулке в неблагополучной части Колдвелла.
Когда Девина, наконец, вяло открыла глаза, вместо двоих перед ней остался лишь один мужчина, тот, кто вдыхал, накренился набок и рухнул наземь. Он умирал? Мужчина едва дышал, кожа была мертвенно бледной, пальцы подрагивали, ноги дергались, словно в его теле курсировал яд. Тем временем, каждой порой он испускал зло. Являл собой восхитительный сосуд для порока и погани, черной дырой, вмещающий то, что текло по ее венам.
Он был ее двойником.
Когда мужчина, казалось, уже остановился, Девина сделала шаг вперед. Другой.
Она больше не хотела одиночества. Она устала от холодных пустых улиц, бессмысленного существования, этой… изоляции.
Если он умрет здесь? Это будет невыносимой потерей, пусть она и не знала его. С тех пор, как Девина вернулась в суету этого мира, она чувствовала себя пустой оболочкой, бродила по ночам подобно заблудшей душе, страдая по ангелу, который не любил ее, а презирал.
Но этот мужчина? Этот… кем бы он ни был…
Он не станет презирать ее. И она заберет его себе…
— Коп! Я здесь!
Из ниоткуда посреди переулка появилась фигура и склонилась над мужчиной. Над мужчиной Девины. Но прежде чем она успела убить его, ее двойник потянулся к новоприбывшему дрожащими руками.
— Черт, Ви… Господи…
— Я рядом. Давай ко мне.
Существо с немыслимой нежностью прижало к себе ее мужчину, к широкой и сильной груди. А потом случился конкретный ужас. Двое слились, их тела переплелись, и вспыхнул ослепительный свет. Эта иллюминация была полной антитезой всего, к чему Девину влекло, божественный свет очищал совесть и сознание, стирал боль, о таком чуде невозможно было даже помыслить. Такая сила возвращала любимым тех, кого они утратили, спасала утопающих, дарила первый глоток воздуха младенцу, который не должен был пережить роды.
Девина отшатнулась в отвращении.
Она подумывала убить незваного гостя, который принес нежелательный свет этой восхитительной тьме. Было сложно не чувствовать себя преданной от его присутствия, пусть это чувство и было односторонним.
Их контакт и окружающее их сияние длились не вечно. Хотя по ощущениям — года.
А потом процесс, чем бы он ни был, закончился, зло исчезло, остались только двое мужчин. Но… нет. Они были не людьми. Они были другого вида.
Они были вампирами.
Так, а это возбуждало.
***
Джо всю жизнь была законопослушным гражданином, и, наверное, дело было в удочерении. Ей всегда казалось, что если она не будет делать так, как ей говорят, то ее отправят назад к брошенным детям, как микроволновку со сломанной дверцей или таймером, как чемодан с оторванной ручкой.
И, Господи, когда офицер полиции наставляет на тебя пистолет? То появляется желание поднять руки еще выше.
— Опусти оружие, быстро!