Мужчины часто испытывали сексуальное возбуждение, когда удовлетворяли свою жажду крови. Он узнал об этом позднее. Но это не значило, что они хотели секса. Так было в его случае, когда он потерял девственность, он не соглашался на этот акт. После того, как все закончилось, женщина поцеловала его и с облегчением слезла. Взяв деньги, она оставила его в койке, ее влага высыхала на его твердом члене, и он чувствовал себя выпачканным изнутри.
Она словно что-то у него забрала, и это чувство преследовало его на протяжении многих ночей.
— Это не травма, — сказал он напряженно. — Так было всегда.
— Ты проверялся по этому поводу у врача?
— Конечно, — тихо сказал он, чтобы она прекратила расспросы на эту тему.
— И что, с этим ничего нельзя сделать?
— Нет.
— Мне жаль.
Син сделал глубокий вдох, и, выпуская воздух, он надеялся, что выдох хоть немного ослабит жжение в груди.
— Я не трачу время на размышления об этом.
— Ты когда-нибудь любил?
Я связался с тобой, подумал он.
— Расскажи мне о ней, — попросила она мягко. — И не отрицай, что она существует. Я все вижу по твоему лицу.
— Я на тебя не смотрю, — отметил он, намеренно сосредоточившись на ресторане «Панера». Затем на автосалоне «Форд». АЗС «Суноко».
— Хорошо, я чувствую это по твоему голосу.
— Я ничего не говорил.
— Ты сейчас говоришь, и я слышу.
Син не собирался говорить о том, что связался с ней. Поэтому в мыслях представил ту женщину из Старого Света, крупным планом, чтобы скрыть все остальные… хотя он знал, что люди не умели читать мысли других.
Так что Джо не могла проникнуть в его череп и увидеть то, что он так старательно обходит.
— Эта женщина не была мне предназначена, — сказал он. — Поэтому я не думаю, что когда-либо любил ее в том смысле, который ты закладываешь в это слово. Мы никогда не были вместе.
— Как вы познакомились?
— Она жила в той же деревне, что и я. Там… дома. В Старом Свете. Я знал ее, потому что… — Он сглотнул. — Не важно.
— Что? — спросила Джо. — Пожалуйста, расскажи мне. Это реально помогает.
Уличные фонари были установлены высоко на столбах, и когда они проезжали мимо них, свет падал сквозь прозрачную панель люка в крыше. И мягкое мерцание света накрывало их, и Син понял, что рад тому, что они в машине, и что Джо пришлось сосредоточиться на дороге. На других машинах, что ехали рядом, хотя их было мало. На красном сигнале светофора и перекрестках.
Он не смог бы справиться с этим, если бы она смотрела ему в лицо.
— Я был беден, — сказал он. — Не так беден, когда ты хочешь что-то, что не можешь себе позволить. Не так беден, когда становится горько от того, что делают другие люди или от того, чем они владеют. Так беден, когда не знаешь, сможешь ли поесть с наступлением темноты. Когда не уверен, будет ли у тебя одежда. Когда болеешь и понимаешь, что умрешь, но тебе наплевать, потому что все, что ты осознаешь — это чувство голода, жажды и усталости.
— Боже, Син…
Когда она протянула руку и положила ладонь на рукав его кожаной куртки, Син резко отодвинулся.
— Нет. Я расскажу все лишь раз и больше никогда не вернусь к этому. И ты не прикасаешься ко мне, пока я говорю
— Но мне так плохо, что…
— Мне все равно. — Он посмотрел на нее. — Ты хочешь свой фунт плоти. Черт, я понимаю, наверное, это даже честно. Но не жалей меня. На хрен твое сочувствие. Мне не нужна жалость, мне это не интересно. Все ясно?
Последовала короткая пауза. А потом Джо кивнула с ощутимой грустью.
— Предельно, — сказала она тихо.
Глава 34
В центре города, Бутч вышагивал взад-вперед по гаражу, где отдыхал фургон Мэнни, когда не использовался в полевых условиях или не доставлял кого-то в клинику для лечения или в учебный центр.
Он посмотрел на часы. Еще немного прошелся.
Гараж представлял собой отличное убежище, и эта двухэтажная закрытая зона была забита всевозможными припасами: всякое медицинское дерьмо, механическая хрень и продукты.
Черт, черт, черт… где, мать его, Ви?
Ругаясь себе под нос, Бутч подошел к тому месту, где припарковал машину своего соседа, нажал кнопку открытия багажника и подошел к четырем кольцам на капоте. Подняв панель, он снял с себя пиджак, шелковую рубашку и надел термобелье с длинными рукавами. В теплое время года он носил майки, но температура пока была не та. Насколько он знал, снаружи все еще холодно.
Когда он расстегнул ремень и опустил до самых лоферов свои брюки, то почувствовал, что больше не один.
Снимая туфли, он сказал: