Даже после смерти он преследует меня. Он мертв уже два года, а у меня от него до сих пор мурашки по коже. Это был первый раз, когда он прикоснулся ко мне. Годы спустя я добровольно отдала ему свою девственность.
Я привыкла быть чьим-то секретом. Чей-то шлюхой. Это то, для чего я гожусь. Мое тело было создано, чтобы служить мужчинам. Он все время говорил мне, какая я красивая. Какой сексуальной я была. И как сильно я его завела. Я ненавидела его. Что он заставил меня хотеть его. Как хорошо он заставил меня чувствовать. Это была болезнь для нас обоих.
Протягивая руку, я тру опухшие глаза, желая стереть воспоминание из своего мозга. У меня заложило голову, и у меня раскалывается голова. Мои руки опускаются на колени, и я смотрю сквозь ресницы, чтобы увидеть его, стоящего в ногах моей кровати.
Он пришел за мной.
Он все еще в своей черной маске, толстовке, перчатках и джинсах в тон. Красные контактные линзы пристально смотрят на меня, и мне интересно, о чем он думает. Я никогда так не ломалась. Не с ним. Ни с кем.
Я встаю на четвереньки, подползаю к краю кровати. Он остается неподвижным, как статуя, когда я поднимаюсь на колени, мои руки падают на бедра. Я голая. После того, как он повесил трубку, я приняла горячую ванну и выплакалась в бутылку вина, надеясь, что это поможет. Это не так.
— Почему бы тебе не трахнуть меня? - Спрашиваю я, мой голос хриплый.
Он ничего не говорит. Просто стоит там.
Я протягиваю руку, приподнимая его толстовку ровно настолько, чтобы я могла схватить его черный пояс и начать расстегивать его. Его руки в перчатках больно сжимают мои запястья. Я всхлипываю, мое дыхание учащается.
— Почему бы тебе не трахнуть меня? - Я требую сквозь стиснутые зубы. Я на грани маниакальности. Я чувствую, как это бурлит внутри, когда мой разум ускользает все дальше и дальше от меня.
Воспоминания о Джеймсе, Дэвиде и Сине ... их слишком много.
Он отпускает меня, и я бью его в грудь.
— Почему? Будь гребаным мужчиной и трахни меня! - Я кричу, слезы жгут мне глаза, пока я задыхаюсь, чтобы отдышаться. — Ты не можешь возбудиться? - Я пытаюсь взглянуть под другим углом. Манипуляция. Заставить его проявить себя. Ни один мужчина не любит, когда его унижают.
Я никогда не видела его член. Он связывал меня и играл со мной, но это никогда не касалось его.
— Давай. - Я одариваю его насмешливой улыбкой. — Трахни мой рот. Кончи мне на лицо. Сделай меня своей шлюхой. - Я широко раскидываю руки. — Это то, кем я являюсь, верно? Используй меня, черт возьми. - Слезы текут из моих глаз, а он просто стоит и смотрит, как я схожу с ума.
Я слезаю с кровати и, обогнув столбик кровати, встаю рядом с ним. Он поворачивается ко мне лицом.
— Если ты не собираешься трахать меня, тогда убирайся, - кричу я, указывая на французские двери. — Убирайся нахуй! - Я толкаю его в грудь, но он не двигается с места. — Ты бесполезен, - плюю я на него. — Ничего, кроме еще одного бесполезного члена, который не может трахаться.
Его рука вырывается так быстро, что у меня даже нет шанса среагировать. Он обволакивает мое горло, немедленно перекрывая мне доступ воздуха. У его пальцев железная хватка, когда он отрывает меня от пола. Я даже не сопротивляюсь ему. Маленький кусочек моего сердца разбивается, потому что моя киска сжимается в ожидании того, что должно произойти. Как он будет использовать меня.
Он толкает меня на кровать, прежде чем отпустить и перевернуть на живот. Я пытаюсь переползти через него, но рука хватает меня за волосы, дергает назад, и крик срывается с моих губ. От трения моих сосков о простыню у меня перехватывает дыхание. Они все еще опухшие и чрезвычайно чувствительные. Он удерживает меня на месте, пока я слышу, как он открывает и закрывает мою тумбочку. Затем мои руки заламывают за спину. Я чувствую знакомую шероховатость стяжек, прежде чем он затягивает их на моих запястьях.
Затем он снова дергает меня за волосы, переворачивая обратно. Я лежу и смотрю на его маску-череп. Она в основном белая с черным вокруг глаз, которые стекают по лицу, как будто они истекают кровью. Челюсть и зубы обведены черным, как и нос. Его красные глаза пристально смотрят на меня. Я вижу, как его грудь вздымается под черной толстовкой, и слышу его тяжелое дыхание под маской. Я его разозлила. Хорошо.
Его рука опускается к ремню, и он срывает его со своих черных джинсов. Затем он оборачивает его вокруг моей шеи, туго затягивает, отчего становится трудно дышать, но не невозможно.
Я знаю, что будет дальше, но этого будет недостаточно. Мне нужен бой. Я хочу, чтобы он взял это и заставил меня полюбить. Поэтому я пинаю его, моя нога попадает ему в живот.
Он сгибается, из-под его маски доносится ворчание. Он хватает меня за лодыжку, стаскивает с кровати, и я падаю на пол. Удар выбивает воздух из моих легких. Я лежу на животе, а он падает позади меня. Ощущение его грубых джинсов на моей коже, когда его колени раздвигают мои, заставляет меня хныкать.
Я слышу, как он расстёгивает молнию за секунду до того, как его член врезается в мою киску. Я схожу с ума. Мое тело бьется под его весом. Смущенная тем, что я была такой мокрой, что ему даже не нужно было входить в меня.
Новые слезы текут из моих глаз, и он сжимает ремень, лишая меня воздуха.
Его тело накрывает мое, и его тяжелое дыхание наполняет мое ухо, пока он входит в меня. Я бы рыдала, если бы могла дышать. Слезы свободно текут по моему лицу, пока я трусь о ковер. Я собираюсь сжечь ковер, когда он закончит со мной. Он идеально подойдет к отпечатку руки, который я получила от Дэвида.
Моя киска сжимается на нем, мое тело покрывается холодным потом. Внезапно он отстраняется, ослабляя ремень, и я подавляю рыдание. Я слышу, как позади него снова открывается ящик, а затем что-то холодное скользит по моей заднице.
Мое сердце бешено колотится.
— Подожди—
Он снова хватает ремень, лишая меня воздуха, и снова наваливается мне на спину.
— Шлюха привыкает. - Его голос - низкий, мрачный шепот, и мое сердце колотится от обещания, которое он содержит. — Так что заткнись и возьми это.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
СИН
ЧЕРТОВ ГНЕВ ЗАСТАВЛЯЕТ меня быть иррациональным. Мой разум знает это, но я не могу остановиться. Я ненавидел видеть, как она ломается. Выглядела такой чертовски сломленной. Она проснулась от своего кошмара, и я точно знал, что будет дальше. Она прошептала “Папа” во сне, когда я направлялся к французским дверям. Я не мог заставить себя оставить ее.
Я подумал, может быть, она захочет, чтобы я обнял ее еще раз. Или, по крайней мере, просто посидел здесь с ней. Но она начала меня дразнить. Я изо всех сил старался не прикасаться к ней. Позволить ей закатить истерику и повернуться к ней спиной.
Но я поддался своему гневу. Для нее. Для меня. Я подумал, что, возможно, смогу заставить ее возненавидеть маску. Заставить ее понять, что я, в конце концов, не хороший парень.
Она лежит на полу лицом вниз, задрав задницу вверх, и я толкаю в нее свой член. Если она хочет быть гребаной шлюхой, тогда я трахну ее как одну из них.
Я крепко сжимаю ремень вокруг ее шеи, наблюдая, как ее задница уступает место моему члену. Со мной нелегко. Ее тело неудержимо сотрясается, и я слышу, как она задыхается, пытаясь дышать. Мои бедра двигаются вперед и назад, жестко и быстро.