Приглушенные рыдания нарушили тишину под мокрыми березами. Краешком глаза Сильвия увидела подол юбки и пару неуклюжих башмаков. Сжимая дымящийся пистолет в руке, обладательница подола и башмаков стояла, прислонясь спиной к белому стволу березы, с лицом, опухшим от слез.
Берта!
Сильвия коснулась дрожащими пальцами губ Дава.
– Кажется, он еще дышит, – проговорила она. – Я не могу оставить его. Ты должна пойти и позвать на помощь.
Француженка, сглатывая слезы, отрицательно затрясла головой.
В дикой ярости Сильвия закричала на нее:
– Берта! Беги за помощью! Сейчас же! Сообщи кому-нибудь, кому угодно! Садовнику, лакею – кому угодно! А потом можешь спасаться бегством. Если хочешь!
– Я хочу, чтобы он умер, – выдавила наконец Берта. – Я думала, вы его так же презираете, как я. Я думала, что вы никогда не сдадитесь на милость ни одному мужчине. Я думала, что вы свободная женщина. Но вы считаете, что влюбились в него. А я ненавижу его. И хочу, чтобы он умер!
Француженка теперь уже рыдала в три ручья, закрыв лицо руками.
– Если он умрет, тебя повесят. Пожалуйста, сбегай позови кого-нибудь на помощь!
– Меня так и так повесят, – прорыдала Берта. – И мне все равно.
– Хэй-хо! – раздался вдруг мужской голос. – Вовсе и не повесят: тебе, красавица моя, суждено помереть от старости, в окружении детей и внуков. Да и какое уж тут повешение, когда речь идето жизни парня, причинившего всем нам столько хлопот, – нашего мистера Давенби.
И Таннер Бринк соскочил со своего пони. Из лесу к ним бежали люди.
– Услыхал выстрел, – объяснил цыган, посверкивая карими глазами. – Помощь уже на подходе.
Как живой пример разнобоя стилей, Таннер Бринк сидел на золоченой табуреточке. Его кожаные штаны, грязные сапоги и кротовый картуз смотрелись на редкость неуместно на фоне бесценных ковров Мег и шелковых обоев. Сам же цыган, похоже, отнюдь не чувствовал себя неловко. Герцог Ившир стоял возле камина, с мрачным лицом и покрасневшими глазами. Мег, окутанная шелками как облаком, сидела напротив, и ее прекрасный лоб прорезали морщины.
Дава уже давно перенесли из леса в дом. Из Лондона срочно вытребовали хирурга. Пока остальные томились ожиданием, а Сильвия цеплялась за руку Дава, хирург поковырялся в теле раненого и извлек пулю. И теперь Дав, забинтованный и обескровленный, лежал в одной из предназначенных для гостей спален Грэнхем-Холла. Он так и не пришел в себя, но оставался жив.
Берта, очень бледная, но все с тем же вызывающим выражением на лице, сидела в уголке.
Сильвия вошла в комнату. Она вымыла руки и лицо, но платье все перепачкалось в крови. Сердце ее сильно билось.
– Он спит, – пояснила она. – Он потерял очень много крови, но хирург полагает, что ни один из жизненно важных органов не задет.
– А! – воскликнул Таннер Бринк. – Мистер Джордж Уайт! Дамой ты смотришься куда лучше, дружок. Если Дав умрет, пойдешь замуж за полоумного герцога?
Ившир резко обернулся к цыгану. Однако на лице его играла улыбка.
– Нет, – ответила Сильвия. – Не пойду. А вы не боитесь, что его милость проткнет вас насквозь за нахальство, мистер Бринк?
Цыган ухмыльнулся.
– Мы, цыгане, не признаем ни чинов, ни титулов. Для нас все люди равны.
– Ну так я отправлю тебя на виселицу за твои республиканские убеждения, – пообещал герцог.
– Как вы можете веселиться? – Берта переводила взгляд с одного на другого. – Я его погубила. Даже если выживет, он не сможет теперь заправлять своей книгопечатней. У него ничего не осталось. Он разорен.
Таннер Бринк повернулся и посмотрел на нее. Из-за Берты все говорили по-французски.
– Ну-ка тихо там. Так у англичан принято вести себя в трагических обстоятельствах. У них такой способ проявлять храбрость. Но Дав не умрет и не разорится. Я сам смотрел его ладонь. Бесс все переврала. Судьба сулит ему победу над смертью и обретение любви. Да и тебе то же самое, красавица.
Слезы заструились по лицу Берты.
– Я не знаю, зачем я выстрелила. Я вовсе не хотела стрелять. Лакей его милости сказал мне, что Дав – воплощенное зло. Что он заправлял клубом, где с невинными девушками делали ужасные вещи. Но все равно я хотела только попугать его, чтобы он обратил на меня внимание.
– Мой лакей? – переспросил Ившир.
– Да! Он рассказал мне все, когда мы встречались с ним на Шепардс-маркет. Вы что ж, думаете, что ваши слуги под дверью не подслушивают? И не делают собственных выводов? Вы все считаете, что люди вроде меня должны благоговеть перед вами и радоваться за возможность обслуживать вас? Это несправедливо!
– Несправедливо? – Бринк. – Верно, несправедливо. Несправедливо, что у парнишки, который лежит сейчас, раненный, там, наверху, ум острый как бритва, в то время как большинству людей приходится обходиться собственной убогой глупостью. Несправедливо, что одна леди прекрасна, а другая не привлекательнее задка телеги, но мир должен быть разнообразным. Тогда жить веселее. Что, если б все мужчины были такие же умные красавцы, как наш Дав, а все женщины – такие же глупые дурнушки, как ты?
Берта залилась багровым румянцем.
– Я во всем виновата, – призналась Сильвия. – Я привезла тебя в Англию. И потом, мне и в голову не пришло объяснить тебе, что рассказы про Дава – сплошная ложь, Берта.
– Но откуда я знала? – пролепетала Берта.
– Ты не могла знать, – подала голос Мег. – Но чего же ты хочешь теперь?
Француженка опустила голову.
– Раньше я хотела уехать из Франции. Я не хотела быть шлюхой. Теперь я не хочу, чтобы меня повесили как убийцу.
– Никто не станет наказывать тебя, Берта Дюбуа.
Цыган встал и, подмигнув остальным, подошел к француженке. Наклонившись, он принялся нашептывать ей что-то на ухо. Берта одарила его свирепым взглядом, и Таннер Бринк засмеялся.
– Она хочет любви, и она хочет свободы, – оповестил всех он. – Ну, девочка моя, что скажешь?
– А вы уверены, что мистер Давенби выживет?
– Уверен так же, как то, что ты – моя судьба, – ответил Таннер Бринк.
Берта скорчила кислую мину.
– Ну, если так предсказано звездами, так зачем вы спрашиваете меня?
– А чтоб ты могла сказать «да». Судьба-то наша, конечно, предрешена, а все равно важно, скажем мы ей «да» или «нет».
– Ну, тогда «да», – ответила Берта.
– О чем это вы, мистер Бринк, сговариваетесь с молодой особой? – спросил Ившир.
Таннер Бринк стянул с головы свой картуз и начал чесаться.
– Ежели Дав помрет, то я сам приведу ее прямо к виселице. Но он не помрет. А покамест Берта Дюбуа только что согласилась стать моей женой.
Сильвия даже села. Мег протянула к ней руку, взглянула в глаза. И вдруг обе женщины стали смеяться.
– Не понимаю, как можно смеяться, когда мужчина, которого вы обе любите, лежит наверху с дырой в груди, – заметила Берта.
Мег выпустила руку Сильвии и вытерла глаза кружевным платочком.
– Потому что он и сам бы хохотал как сумасшедший, Берта, если бы пришел в сознание и мог вас слышать. Ради Бога, забирайте ее с собой, мистер Бринк. Я желаю вам обоим всяческого счастья.
Таннер взял Берту за руку и повел к дверям, но остановился на минутку, чтобы напялить свой кротовый картуз.
– Она моя судьба, миледи, – подмигнул он, – а вовсе не мое счастье. Ну, дорогуша, пошли! Тебе предстоит узнать очень много про лошадей.
Дверь за ними затворилась.
– Ей-богу! – воскликнул герцог. – Ну до чего же странная парочка!
Мег обратилась к Сильвии:
– Тебе надо поесть и поспать. И позволь, я найду для тебя что-нибудь, во что переодеться. Ты, разумеется, остаешься здесь.
– Пока Дав не окажется вне опасности, я не отойду от него, – ответила Сильвия.
– Великолепно, – отозвалась Мег. – Но ты совсем измучилась от переживаний и волнений. Тебе надо отдохнуть. Когда Дав откроет глаза, я хочу, чтобы первым делом он увидел тебя.
– Вы очень великодушны, мадам, – оценил герцог. Мег подняла глаза на Ившира и улыбнулась.