— Ладно, ладно, ты выиграла! — Сильвия уступает через мгновение. На ней все цвета радуги, некоторые цвета даже окрашивают кончики ее волос.
Исла широко победно улыбается, ее круглые щеки светятся.
— Давай очистим твое лицо, нет, не облизывай краску! — Подхватив дочь, Сильвия отводит Ислу к раковине в углу художественной комнаты.
Пока пара, испачканная краской, тратит время на то, чтобы привести себя в порядок, Исла разражается оживленным смехом, перекрывающим мягкий звук воды, падающей в раковину. Я встаю, и беру полотенце, чтобы вытереть руку.
Дани поворачивается ко мне, и заливисто смеется, глядя теплыми глазами, когда она поднимает свои разноцветные руки ладонями вверх.
— Полотенце? — Предлагаю я, держа в руках влажную тряпку, которой я стряхнул желтизну с пальца. Это все, что я себе позволил нарисовать.
— Спасибо, — выдыхает Дани, сокращая расстояние между нами, чтобы принять его.
— Похоже, ты не выбралась полностью невредимой. — Замечаю я, слегка беря ее подбородок между большим и указательным пальцами и наклоняя ее голову, чтобы обнажить яркую линию фиолетовой краски, которая разбрызгана от ее шеи до челюсти.
Глубокие ямочки Дани привлекают мой взгляд, когда она улыбается достаточно широко, обнажая белые зубы.
— Поможешь девушке? — Игриво предлагает она.
И хотя я знаю, что мне следует сохранять дистанцию, оставаться профессиональным и сосредоточить свое внимание на их безопасности, я не могу устоять. Взяв еще одно влажное полотенце, я осторожно вытираю грязь, стирая яркий цвет с ее золотистой кожи.
Дани держит голову наклоненной, обнажая свою длинную шею, пытаясь предоставить мне лучший доступ. И когда я осторожно протираю полотенцем ее подбородок, между нами вспыхивает электрический жар. Замедляясь, когда моя работа подходит к концу, я позволяю своим пальцам задержаться на ее мягкой коже.
Взгляд Дани метнулся к моим губам. И я ничего не могу с собой поделать, и украдкой целую ее.
Огонь загорается в моей груди, когда мои губы находят ее губы, их мягкая полнота подчиняется, когда мы разделяем страстный поцелуй. Я хочу ее немедленно. Всю ее. Но я должен проявить дисциплину. Я здесь не для развлечения. Я здесь не для удовольствия. Я здесь, чтобы обеспечить безопасность Сильвии, Ислы и Дани.
Пальцы Дани нащупывают воротник моей рубашки, и она притягивает меня к себе, усиливая поцелуй и продлевая его. И когда мы расстаемся, у меня спирает грудь от ее отсутствия.
Опустившись на ноги, Дани смотрит на меня своими глубокими голубыми глазами, полными молчаливого огня, который говорит мне, что она со мной еще не закончила. Тем не менее, она отходит, позволяя мне снова собраться с силами.
Собираясь с духом, я поправляю одежду и делаю шаг назад, чтобы подышать свежим воздухом и прояснить голову. Дани слишком опьяняет.
— Я сдаюсь. — Говорит Сильвия, выключая кран и глядя на нас. — Я отведу Ислу в ванну перед ужином.
Дани кивает.
— Возможно, тебе стоит подумать и о своих волосах.
Она хихикает, когда Сильвия поднимает свои длинные темные локоны, обнажая цветные пятна и Сильвия стонет.
— Ладно, пора принимать душ. — Затем она улыбается своей маленькой девочке. — Ефрем, ты попросишь на кухне приготовить еду через час?
— Да, госпожа, — соглашаюсь я, слегка склонив голову.
— И скажи им, чтобы они поставили четыре тарелки. Ты будешь ужинать с нами.
Усадив Ислу на бедро, Сильвия без дальнейших разговоров выходит из комнаты, ее самодовольная улыбка лишает меня дара речи. Без Петра грань между дружбой и работой стирается, и мне нужно держать голову прямо. Но это оказывается особенно тяжело, когда Дани смотрит на меня с такой надеждой.
6
ДНАНИ
Судя по напряжению в его плечах во время ужина, я не думаю, что Ефрем когда-либо раньше обедал с семьей Велес. Похоже, он опасается есть с нами, потому что ему положено дежурить на карауле. Но я согласна с Сильвией. Я не понимаю, как это может быть проблемой, если он несмотря ни на что находится с нами в одной комнате, и он более чем способен обеспечить нашу безопасность, даже если он ест. Не говоря уже о том, что мы находимся посреди леса, и никто, кроме Петра, не знает, что мы здесь.
До сих пор мы дошли до десерта без убийц, влетающих в окна, так что я воспринимаю это как хороший знак.
Шоколадный мусс со свежей клубникой и сливками божественен. Исле удалось все испортить за считанные минуты, превратив сладкое лакомство в нечто вроде рисования пальцами.
— Я никогда не знала, что у тебя такой талант к искусству, Ефрем, — поддразнивает Сильвия, пытаясь успокоить его, вытирая покрытые шоколадом пальцы дочери. Она поднимает взгляд и улыбается ему. — Ты мог бы рисовать пальцами.
Губы Ефрема дрожат от веселья, хотя напряжение в плечах остается.
— Возможно, мне стоит подумать о смене профессии, — шутит он.
Это настолько далеко от реальности, что смех вырывается из меня прежде, чем я успеваю его остановить.
Ефрем был создан для защиты людей. Он проходил этот путь каждый день своей жизни: от защиты матери и братьев от жестокого пьяного отца до защиты Петра и его семьи от врагов. Я не могу представить его художником, все шесть футов три дюйма из твердой стали, стоящим перед мольбертом и изображающим какой-то идиллический пейзаж.
— Ты не думаешь, что из него получится хороший художник? — Спрашивает Сильвия, поднимая на меня брови в притворном изумлении.
— Я думаю, ты слишком хорошо обо мне думаешь, — заявляет Ефрем, и его взгляд переключается на Ислу, выражение его лица смягчается. — Я всего лишь выполнял приказы. Исла - настоящий творческий гений.
— Мама, а что такое гений? — Спрашивает она, глядя на Сильвию.
— Кто-то очень умный. — Говорит она, убирая нежными пальцами волосы дочери со лба.
Исла сияет своей искренней улыбкой, когда она снова смотрит на Ефрема. Он в своей среде обитания, завоевывает ее, даже не пытаясь. А мазок шоколадного мусса в уголке ее маленького рта только делает картинку еще более милой.
— У тебя есть все необходимое на ночь? — Смотрит на меня Сильвия, меняя тему.