Его светлые волосы падают ему на глаза, отчего он больше похож на точеную модель, чем на человека, который только что спас мне жизнь. Я цепляюсь за него, едва осмеливаясь поверить, что выбралась из этой ситуации невредимой.
Содрогаясь, я стараюсь не думать о руках Михаила на мне, о своей полной беспомощности перед ним. Я не могу поверить, что поддалась его лжи, что я так легко ему поверила. А когда я узнала правду, было уже слишком поздно. Я вошла прямо в его ловушку, не колеблясь ни секунды.
Сильная усталость одолевает меня теперь, когда я в безопасности в сильных руках Ефрема. Положив голову на изгиб его шеи, я обнимаю его за плечи, пока по моему телу проносится покалывание и онемение. Только тепло его широкой груди сдерживает мою пробирающую до костей дрожь.
Наконец мы добираемся до его квартиры, но он не отпускает меня, пока ему не приходится порыться в кармане в поисках ключей. И даже тогда он крепко обнимает меня, прижимая мое тело к своему боку. Как будто он боится, что я могу упасть, если он не удержит меня на ногах.
По правде говоря, я могла бы.
Он запирает за нами дверь, затем осторожно берет меня на руки.
Не говоря ни слова, он несет меня в свою спальню, а затем в свою просторную современную ванную комнату. Мягко ставя меня на ноги, он держит одну руку на моем локте и лезет в стеклянный душ, чтобы включить насадку тропического душа.
Сразу же начинает подниматься пар, и мне больно чувствовать теплую воду на своей коже, но я надеюсь, что она прогонит этот сильный холод, от которого стучат мои зубы. Я обхватываю себя руками, и Ефрем на мгновение отпускает меня, чтобы снять одежду.
Только наблюдая, как Ефрем снимает с себя рубашку, я осознаю, сколько крови на нем, и ахаю.
— Ты ранен? — Требовательно спрашиваю я, забывая о своей холодной температуре, поскольку понимаю, что он может быть ранен. Шагнув вперед, я лихорадочно обшариваю его тело руками, облегчение наполняет меня с каждым дюймом гладких мышц и кожи, которые я проверила.
— Со мной все в порядке, Дани, — уверяет он меня, его руки нежно нащупывают мои запястья. — Это не моя кровь.
Тихий смешок вырывается из его груди, когда я продолжаю осмотр, пока не убеждаюсь полностью, что он прав. Но шок от того, что я увидела его таким грозным, похоже, вернул меня к жизни, и я смотрю в голубые глаза Ефрема и вижу в его взгляде жар.
От этого у меня в животе все содрогается.
— Давай приведем себя в порядок — это все, что он говорит.
Я киваю, и пока он снимает штаны, я приступаю к работе над своей одеждой, готовая сжечь проклятые предметы одежды и свои воспоминания вместе с ними. Ефрем помогает мне принять душ, кажется, он не в состоянии оторвать от меня руки больше чем на несколько мгновений, как будто ему нужно убедить себя, что со мной все в порядке, что я жива.
И я благодарна, потому что мои ноги настолько ослабли от количества выпущенного мной адреналина, что я не чувствую, что могу им доверять.
Горячая вода просто божественна, поскольку она окутывает меня, и мурашки пробегают по моему телу, когда я ступаю под парящий дождь. Мгновением позже ко мне присоединяется Ефрем, вставая так близко, что наши тела поместились под мягким ливнем.
Вода становится болезненно-розовой, кружась у моих ног, и я знаю, что это кровь, пролитая Ефремом, чтобы спасти меня. Мое сердце болит от глубины моей благодарности, и я хочу показать ему, как много значит для меня то, что он оставил Петра, чтобы спасти меня. Я знаю, что он, должно быть, пошел против всех своих инстинктов, особенно после того, как услышала историю от Сильвии.
Взяв мыло, я медленно протираю им грудь Ефрема, позволяя пене смыть следы его насилия. Он слегка кладет руки мне на бедра, наблюдая за мной прищуренным взглядом, пока я тщательно его очищаю. А затем он делает то же самое для меня, размазывая мыло по моей коже и очищая меня от отвратительного ощущения рук Михаила на моем теле. Он задерживается на пятнистых синяках, образовавшихся вокруг плеч и запястий- местах, где Михаил с силой держал меня, чтобы не дать мне попытаться предупредить Ефрема и семью Петра о засаде.
Я вижу вспышку ярости в глазах Ефрема, когда его пальцы нежно касаются обесцвеченной кожи, как будто он хочет смыть боль.
— Со мной все в порядке, — шепчу я, прижимая руку к его груди и наслаждаясь тем, как сильно и ровно бьется его сердце под моей ладонью.
Обхватив мой подбородок мягкими пальцами, он поднимает мое лицо вверх, чтобы посмотреть на него, и его ясные голубые глаза ищут во мне любую неправду. Затем его брови расслабляются, когда он понимает, что я имею в виду именно то, что сказала. Он осторожно вытирает соль с моего лица, смывая слезы своими мокрыми ладонями.
Нежность, с которой он прикасается ко мне, заставляет мое сердце колотиться. И хотя я пережила ужасный опыт, в присутствии Ефрема мне было спокойно и непринужденно. Более того, я почти опьянена облегчением от того, что оказалась в безопасности после пережитого страха.
Используя его плечи для силы и равновесия, я поднимаюсь на цыпочки, чтобы поцеловать Ефрема в губы. Сильные руки окружают меня, скользят по моей грудной клетке и прижимают меня к себе, отвечая с такой же непреодолимой потребностью.
Пульс колотится по моим венам, я внезапно вспыхиваю, жар моего желания к Ефрему выгоняет последние капли ледяного шока из моего организма. Обхватив его руками за шею, я подпрыгиваю и сжимаю его бедра своими бедрами, и Ефрем одобрительно рычит, когда его руки сдвигаются, чтобы крепко обхватить моими ногами свою талию.
Затем он поворачивается, вытаскивая мое тело из дымящейся воды и крепко прижимает мою спину к прохладному камню стены его душа.
— Я хочу тебя, Ефрем, — шепчу я ему в губы.
И он целует меня со страстью, которая воспламеняет мою душу.
— Ты нужна мне, Дани, — хрипит он, когда наши губы отрываются.
Агония в его голосе говорит мне все, что он не говорит. Хотя в клубе он казался таким хладнокровным, спокойным и собранным, и смотрел на Михаила с уверенностью, которая заставляла меня ужасаться тому, на что он способен, Ефрем боялся потерять меня. И если в моей голове задержалась крупица сомнения, я чувствую это по тому, как он сейчас прикасается ко мне. Как будто каждый момент - это подарок, который нужно ценить. Ему хочется наслаждаться каждой лаской, потому что он был слишком близок к тому, чтобы никогда больше не обнимать меня.