И я чувствую удовлетворение впервые за, кажется, вечность.
— Это было потрясающе, — выдохнула я, целуя Ефрема в губы.
Привязанность в его взгляде растапливает мое сердце, и даже после того, как мы снова садимся одеваться, никто из нас, кажется, не готов покинуть этот момент блаженства. Как только мои штаны застегнуты, мы сидим рядом, вместе наслаждаясь тихим уединением в лесу.
Ефрем прижимает меня к своей груди, обхватывая меня руками, а я прижимаюсь к нему спиной. Его подбородок прислоняется к моему уху, щекотка его волос на лице вызывает у меня мурашки по коже, и тогда я понимаю, что мы находимся в поместье Велесов на севере штата Нью-Йорк.
Вот почему все кажется таким знакомым. Это та самая поляна, где Ефрем лишил меня девственности.
— Когда мы сюда приехали? — Спрашиваю я, мой мозг пытается осмыслить эту сцену.
Ефрем тихо и успокаивающе посмеивается, его сильные руки сжимают меня вокруг. И он нежно целует меня за ухом.
— Мы всегда были здесь, — тепло уверяет он меня.
И хотя ответ не совсем имеет смысл, он наполняет меня таким сильным облегчением, что я закрываю глаза и погружаюсь в этот момент.
— Дани?
Мое сердце поет от знакомого голоса. Во-первых, я не помню, когда он был здесь в последний раз.
Мои глаза открываются, и я задыхаюсь, когда Бен выходит на поляну.
Одежда пропитана кровью, он наблюдает за мной с расстояния нескольких ярдов, его лицо бледно, выражение лица искажено болью.
— Почему ты предпочла его мне? Он враг, — яростно говорит Бен.
— Я не… — начинаю я, и мои кишки ужасно скручиваются.
И внезапно на меня обрушивается холодная и суровая правда. Бен мертв. А Ефрем - враг. Как я могла позволить этому случиться? Он обманом заставил меня переспать с ним?
Нет, я была более чем готова. Я отчаянно хотела Ефрема.
И даже сейчас, когда я вырываюсь вперед из его объятий, мне больно отделяться от него.
С резким вздохом я сажусь на кровати, распахиваю глаза и просыпаюсь в отчаянии, чтобы высвободить свое тело из рук Ефрема.
За этим следует ужасное чувство пустоты, наполняющее мою грудь и заставляющее мое сердце болеть. Прижимая ладонь к груди, я массирую грудину, желая, чтобы боль ушла. Но это не мышечный спазм. Это не судорога, с которой я могу справиться.
Это моя жизнь сейчас.
Борясь с волной слез, грозящей пролиться по моим щекам, я сбрасываю одеяло и вылезаю из кровати, отчаянно нуждаясь в свежем воздухе.
Будь проклят Ефрем, что подошел ко мне. Потерять Бена было достаточно тяжело. Но постоянная пытка встречи с человеком, которого я любила, человеком, который так полностью предал меня, буквально преследует меня. Превращая то небольшое количество сна, которое мне удается в эти дни, в постоянный кошмар.
Подойдя к окну, я открываю его, затем опираюсь локтями на подоконник, чтобы вдохнуть свежий ночной воздух. Дыхание у меня запутывается, а от холода мурашки бегут по рукам и шее. Но холод освежает. Это говорит мне, что я определенно проснулась, и что я не окажусь в ловушке еще одного сна о Ефреме, где я снова в него влюблена.
Это пытка, правда. Приходится заново переживать эти эмоции. Но мое сердце, кажется, не может его выключить. Даже если мой мозг уверен, что я его ненавижу.
Сама того не желая, я смотрю на дерево, где он наблюдал за мной много месяцев назад. И мое сердце замирает.
Я все еще сплю?
Или он действительно там, скрытый в тени?
21
ЕФРЕМ
Я знаю, что, если я хочу оставаться здравым и как следует защищать Петра и его семью, мне нужно немного поспать. Но я не могу найти сна, не убедившись, что Михаил больше не появится на ужине в доме Дани.
Я заставил себя пойти домой, потренироваться, принять душ и поесть. Но бессонное лежание в постели никак не повлияло на мое психическое состояние. Итак, после нескольких часов тупого взгляда в потолок, думая о сегодняшнем разговоре с Дани и о том, как ужасно он прошел, я решил встать.
Одеться и отправиться обратно к строению из коричневого камня дома ее родителей в Бруклин-Хайтс не потребовало много времени. И теперь, когда я стою в глубокой тени деревьев через дорогу, наблюдая за тишиной ее семейного дома, я чувствую легкое облегчение своего напряжения.
Меня терзает мысль, что если кто-то убил Бена, и это не Велес то, возможно, они также придут за Дани. И хотя я не могу тратить все свое время на ее защиту, когда безопасность Петра постоянно беспокоит, регулярные проверки ее приносят мне некоторое спокойствие.
Я надеюсь, что, если я посмотрю немного и удостоверюсь, что все в порядке, я смогу немного поспать. Прислонившись плечом к дереву, я какое-то время наблюдаю за ночным охранником. Он выглядит совершенно внимательным, его руки удобно лежат по бокам, и он всматривается в темноту.
Весь свет выключен, и дом выглядит почти пустым. Тем не менее, мне спокойно, когда я вижу, что никто не пытается потревожить дом Ришелье. Наверное, я слишком осторожен. Но это то, для чего меня воспитали. Никогда не верьте, что те, кого вы любите, в безопасности. И всегда доверяйте своей интуиции.
Хотя я, возможно, и не знаю точно, что говорят мне мои инстинкты, я верю, что Дани в опасности. Только не сегодня вечером, возможно. И хотя я убедился в этом собственными глазами, я обнаружил, что задерживаюсь возле ее дома.
Я мог бы пообещать оставить Дани в покое, но если я буду наблюдать за ней на расстоянии, это будет иметь значение, не так ли? По крайней мере, на данный момент я намерен дать ей место. В любом случае откровенный разговор не поможет. Но забота о ее безопасности - это совсем другое.
Что мне нужно делать, чтобы сохранить здоровье.
Ее охранник смотрит на часы, затем спускается по лестнице, чтобы совершить ежечасный обход. Еще одна причина, по которой мне следует остаться - просто присмотреть, пока он не вернется. Потом, обещаю себе, пойду домой и постараюсь отдохнуть несколько часов.
Мгновением позже мое внимание привлекает движение, и я поднимаю взгляд на окно комнаты Дани на втором этаже. Мое сердце замирает, когда кто-то входит в ее темную комнату. На один болезненный момент я боюсь, что злоумышленник уже проник в дом.
Затем в окне появляется тонкая фигурка Дани. Одетая в большую футболку и фланелевые брюки, она выглядит сонной, ее волосы растрепаны, когда она открывает окно на ходу. Она высовывается из окна, выражение ее лица находится где-то между затравленным и загнанным в угол, она кладет руки на оконную раму и глубоко вздыхает.