— Спасибо, — говорю я после некоторого колебания. — Но я по-прежнему считаю, что фотография - это мое призвание.
— Ну, я не вижу причин, по которым ты не можешь практиковать и то, и другое, — намекает она. Затем она возвращается к моей картине. — Мне нравится то, что ты сделала с цветами. Ты определенно используешь мои уроки о том, как это вызывает эмоции. Хотя его лицо все еще немного абстрактно, я вижу здесь конфликт. Он, кто бы это не был, явно оказал на тебя сильное влияние.
Ее щеки краснеют от беспокойства, когда она смотрит на меня.
— Кто он для тебя, Дани?
Ее тон достаточно непринужденный, но я чувствую скрытое беспокойство.
— Никто, — яростно уверяю я ее. — Кто-то из моего прошлого, с которым я больше не общаюсь. — Я надеюсь.
Профессор Эдвардс кивает, ее глаза несколько мгновений изучают выражение моего лица.
— Ну, — говорит она, прекращая молчание после того, как оно становится почти болезненным. — Ты, безусловно, подключилась к мощному источнику эмоций и прекрасно его рисуешь. Отличная работа. Так держать.
Затем она уходит, оставив меня врасплох.
Я возвращаюсь к своей живописи, изучаю ее и рассматриваю то, что я создала.
Образ Ефрема полон жизни, даже если лицо его словно поднимается из краски, как отражение. И это на удивление реалистично. Но почему-то он совсем не похож на того Ефрема, которого я знаю. Насилие в его глазах отражает злобу, которую я никогда там не видела. И холодный, расчетливый взгляд его глаз меня нервирует. Нет, это лицо совсем не похоже на Ефрема, и тем не менее оно прекрасно передает то, каким я его вижу сейчас.
Я дрожу от этой мысли. И хотя мне хочется провести глубокие малиновые линии по холсту, подчеркивая его лицо, я оставляю это. Мне нужно это как напоминание о том, кто такой Ефрем на самом деле, потому что я теряю его из виду каждый раз, когда мне приходится сталкиваться с ним лицом к лицу.
Его глаза так хорошо скрывают правду, когда я в его присутствии. Или, может быть, это просто мои чувства к нему затуманивают мое суждение.
Окунув кисть в воду, я заставляю себя приступить к уборке. И когда я даю краске высохнуть, я чувствую, как послание медленно проникает в мою душу, затвердевая по мере того, как я работаю над своими эмоциями. Если это тот вид терапии, который основан на изображении эмоций, я, конечно, могу понять, почему Сильвия поддерживает ее.
Возможно, это то, что нужно, чтобы выжить в таком мире, как ее, в окружении холодных, жестоких мужчин, которые могут покончить с тобой, не задумываясь, и пойти домой, чтобы без чувства вины целовать своих жен.
Я никогда не буду такой. Меня не волнует, насколько непреклонно Ефрем настаивает на том, что мне нечего его бояться. Где-то в глубине души я знаю, что он никогда не причинил бы мне физической боли. Но у него есть возможность причинить мне эмоциональную боль гораздо хуже. И я не позволяю ему тащить меня вниз, как Михаил сделал это с моим братом.
Так что для моего же блага мне нужно держаться подальше. И если не ради меня, то ради моих родителей, которые уже потеряли одного ребенка.
Убирая рабочее место, я покосилась на картину девушки рядом со мной. Счастливые цвета демонстрируют милое изображение Центрального парка, и трех детей, играющих вместе на зеленой траве.
Это милая картина, и мне кажется, что совсем недавно я могла бы создать что-то столь же яркое и невинное, столь же гармоничное и милое. Это заставляет меня вспомнить слова Джона Леннона о том, что, если бы ему представилась возможность стать кем-то другим, кто он есть, он бы выбрал именно это.
И вдруг эта мысль пронзает меня с абсолютной ясностью.
Я бы предпочла создать очаровательную и совершенно потрясающую картину как у моей одногруппницы, которую, я уверена, я создавала бесчисленное количество раз в своей жизни, чем мое первое настоящее произведение искусства, которое было бы продано по самой высокой цене.
Меня не волнует, что эта картина Ефрема, вероятно, лучшая картина, которую я когда-либо писала. Как только семестр закончится и мне разрешат забрать ее домой, я собираюсь сжечь ее.
23
ЕФРЕМ
Разрушенное состояние ночного клуба Петра в Бруклине «Леди Оникс» заставляет мою кровь закипать. Светильники, упавшие с потолка, разбросали осколки стекла по черному танцполу. Пролитые коктейли смешиваются с алой кровью, растекающейся по полу. Это визуальные последствия ужасного столкновения пьяного откровения и отрезвляющей кровожадности, и оно царапает мою плоть, как наждачная бумага. Как и с девушками из «Сатина», которых подвесили к потолку, сообщение громкое и ясное: здесь мы столкнулись с монстром.
За несколько мгновений до того, как преступник открыл огонь по толпе танцоров, он застрелил диджея и украл микрофон, чтобы объявить, что его действия произошли из-за отсутствия сотрудничества со стороны Петра, и ему придется заплатить, и вместе с ним пострадает толпа.
И на этот раз пришлось вмешаться полиции. Потому что мы делаем новости. К числу каждого нашего работника в клубе - вышибал, барменов, танцоров, диджеев и, конечно же, всех мужчин в подсобке, которые отвечали за распространение нашей продукции, присоединилось не менее десяти погибших мирных жителей.
Это была резня, и при ее виде, когда я сейчас оглядываюсь вокруг, защищая плечо Петра, мои глаза краснеют. Хотя Петр решил не мстить после того, как убили девушек в «Сатине» вместе с угрозой жизни Сильвии, Живодер не отступает. На этот раз они совершили набег на один из наших ночных клубов, забрали всю продукцию, ожидающую раздачи, и убили всех людей Петра.
Похоже, Михаил намерен задушить наш бизнес, сделать так, чтобы мы не могли получать деньги ни легально, ни нелегально, и тем самым намеренно пытается спровоцировать нас на войну. Растущее насилие практически гарантирует это. И тот факт, что он решил связаться с «Леди Оникс» всего через несколько часов после того, как Петр провел встречу с несколькими нашими партнерами, гарантируя, что мы справимся с ситуацией, говорит мне, что он точно знает, что делает.
Он насмехается над нами, предлагая совершить ошибку, которая нанесет ущерб клану Велеса.
Благо ли это или проклятие, что Живодеру удалось отобрать у нас всю сумку контрабанды, я не уверен. Но теперь это определенно помогает, поскольку Петр разговаривает с несколькими офицерами. К счастью, двое из них уже давно работают с семьей Велес, еще когда отец Петра был паханом. И они до сих пор в хороших отношениях. Но даже взятка в данный момент может оказаться рискованной. В связи с предстоящими выборами полиция ужесточает меры, а наша плохая репутация в городе означает, что нам нужно быть более осторожными, чем когда-либо.