— Спасибо, офицеры. — Говорит Петр, пожимая обоим мужчинам руки, а они коротко кивают, что означает, что они достигли некоторого взаимопонимания. Это гладкая транзакция, и если бы я не искал ее, я бы никогда не увидел руки, переводящие деньги. Я могу только надеяться, что это спасет наши шкуры еще на одну ночь.
Петр тяжело вздыхает, когда полиция уходит, завершив расследование.
Яркие вспышки фотокамер продолжают мелькать по комнате, напоминая мне о Дани, пока судебно-медицинские эксперты фотографируют тревожную сцену. Хотя сейчас всего девять вечера, клуб пуст, резкий верхний свет включен на полную мощность, так что мы можем видеть трупы, разбросанные по комнате, и опрокинутые стулья, когда люди массово бежали к двери.
Признаюсь, мой клан не выше насилия. Фактически, мы построили на этом репутацию. Но мы ни разу не открыли огонь по невинной толпе мирных жителей. Мы выбираем цели намеренно и с такой точностью, чтобы наши враги боялись нашего гнева, а не нашего здравомыслия.
Это совсем другое.
— Созови собрание, — командует Петр, как только мы остаемся одни. — Я хочу, чтобы все мои капитаны были там.
— Сэр. — Вэл немедленно достает телефон и приступает к работе, а я рассматриваю клуб, который Петр использовал в качестве своего офиса с тех пор, как «Сатин» закрыли.
— Ты думаешь, это внутренняя работа? — Я позирую достаточно громко, чтобы Петр услышал. — Мы не так давно работаем в «Леди Оникс».
Петр качает головой.
— Я больше не знаю, что и думать. Но мне нужно взять ситуацию под контроль, прежде чем она выйдет из-под моего контроля.
***
Час спустя в конференц-зале особняка Петра мы с Вэлом осматриваем море лиц, которые молча ждут, пока заговорит их Пахан. Я вижу здесь оттенки эмоций: от беспрекословной лояльности до беспокойства и подозрительности. Кошачьи черты лица Глеба как всегда загадочны, его зеленые глаза проницательны и аналитичны, они осматривают комнату немыми вопросами.
У Матроны, напротив, каменное выражение лица, передающее только одно послание - убейте их всех. Она требует этого уже несколько месяцев, даже задолго до этого. Ее главной целью при женитьбе Петра на Сильвии было дать нашему клану огневую мощь, чтобы уничтожить Михаила, используя подкрепление Маркетти. И я знаю, что она ругала себя за то, как сильно ее план провалился.
Хоть она и не сказала этого, я подозреваю, что она сожалеет о том, что отдала нашу Братву сыну, хотя это его право по рождению - это было в тот момент, когда ему исполнилось восемнадцать. Сейчас, осматривая комнату с угрюмыми лицами, я задаюсь вопросом, сожалеют ли мужчины, что так сильно настаивали на ее смещении. Но работа под руководством женщины оставляла во рту у многих неприятный привкус.
Возможно, сейчас было неподходящее время для смены руководства. Но мне трудно понять, что будет правильным так или иначе. Безжалостность Матроны - это то, из-за чего началась эта война. И попытка Петра умиротворить ситуацию кажется слишком запоздалой.
— Я уверен, что вы уже слышали о том, что произошло сегодня вечером в «Леди Оникс», — начинает он, переходя сразу к делу, говоря с нами на нашем родном языке. — И хотя вы, возможно, задаетесь вопросом, почему я собрал вас вместе именно по поводу этого события, когда мы продолжаем эти атаки уже несколько недель, я считаю, что сегодняшний вечер представляет собой новый уровень беспокойства, с которым нам придется столкнуться.
Скрывая свое легкое удивление, я слушаю более внимательно. В то же время я осматриваю комнату и вижу, как мои вопросы отражаются на лицах вокруг меня.
— Если Михаил стал достаточно смелым, чтобы так открыто использовать оружие, я подозреваю, что это означает, что он заключил союз с кем-то из высокопоставленных лиц в правительстве. Кем-то, кто даст ему иммунитет перед законом.
Он позволяет этому заявлению охватить собравшихся, и его слова вызывают у меня чувство щемящей боли в сердце.
— Это означает, что каждый незаконный шаг, который мы совершаем, может подвергнуться более тщательному контролю. Черт, даже действия самообороны могут быть встречены железным кулаком, от которого нам удавалось уклоняться годами.
— Что заставляет тебя так думать? — Спрашивает Макс встревоженным тоном.
— Предупреждение, которое я получил сегодня вечером от офицера Депью, — прямо говорит Петр, его острый серый взгляд снова уменьшает Макса до размеров.
Рыжебородый русский слегка опускается на стул, и мне доставляет легкое удовлетворение, когда мой Пахан ставит его на место. Петр, возможно, молод и очень идилличен, но он знает, как командовать своими людьми, когда возникает необходимость.
— И? Нам по-прежнему ничего не нужно делать, просто сидеть сложа руки и смотреть, как Живодер на нас гадит? —Давит Осип.
— Я предупреждаю вас, чтобы вас не поймали, — возражает Петр. — И да, избегайте конфликтов. Это не та работа, которую можно выполнить железом и свинцом. Я не знаю, кто у Михаила в заднем кармане, но у того, с кем он работает, достаточно силы, чтобы запереть нас всех, если мы не будем осторожны. Михаил никогда бы не сделал такого глупого шага, не будучи полностью уверенным, что ему это сойдет с рук.
У меня переворачивается живот, когда я слишком поздно понимаю, что знаки все это время могли быть прямо у меня под носом. Я был настолько увлечен явным интересом Михаила к Дани, что даже не задумывался о том, почему он может взять Бена Ришелье под свое крыло. Или хотеть ужинать с родителями Дани.
В конце концов, отец Дани - генеральный прокурор Нью-Йорка, занимающийся расследованием преступлений, и в настоящее время баллотируется на пост губернатора. И опросы показывают, что он, скорее всего, будет избран всего через несколько недель. Но Дани всегда говорила о том, что ее отец заботится о поддержании честного имиджа.
Он же не настолько коррумпирован, чтобы заключить сделку с Михаилом, не так ли?
От этого вопроса меня тошнит.
По правде говоря, я недостаточно хорошо знаю генерального прокурора Ришелье, чтобы иметь мнение по этому поводу. Я знаю, что мне не всегда нравится, как он относятся к своей дочери, и что он подвергают ее такой публичной жизни, когда ей это явно не нравится, и ее мать навязывает ей все, чтобы защитить свой имидж обходя желания или потребностями ее дочери.