— Прости, — всхлипываю я.
— Дани, хватит извиняться. — Голос Ефрема властный, он слегка отстраняется, хотя улыбка смягчает команду.
— Извини, я имею в виду…
Ефрем усмехается. Затем выражение его лица становится более серьезным.
— Ты понесла серьёзную утрату. Бен был тебе хорошим братом… большую часть твоей жизни. И вы были очень близки. Тебе нужно время, чтобы скорбеть. И каждый делает это по-своему. Я просто рад, что ты решила перестать держать меня на расстоянии. И что ты веришь, что я не сделал бы ничего столь жестокого по отношению к тебе.
— Теперь я это знаю. Мне никогда не следовало обвинять тебя.
— Я не могу винить тебя за то, что ты обдумала это. Я обнаружил, что задаю Петру вопросы, когда разговаривал с ним, просто потому, что не видел никого, у кого был бы мотив.
Меня немного утешает то, что даже Ефрем может сомневаться в Петре, хотя он самый преданный человек, которого я когда-либо встречала. Но меня все еще мучает вопрос о том, кто убил Бена. И почему. Ненавижу, насколько бессмысленной кажется его смерть.
Почему Бен? Почему не я?
— Раз уж мы заговорили об обвинениях, которые ты мне выдвинула, то возможно я это заслужил. — Говорит Ефрем теплым голосом, а его руки нежно скользят вверх и вниз по моей спине.
Я могу сказать, что он пытается помочь мне выбраться из ямы отчаяния с некоторым легкомыслием.
— Я обвинила тебя в чем-то еще? — Я ломаю голову, пытаясь вспомнить, о чем он говорит.
— Возможно, я полностью стал тем преследователем, которым ты меня дразнила.
— Ты имеешь в виду, что продолжал стоять на страже у моего окна даже после того, как я откусила тебе голову? — Моё сердце согревается от этой мысли.
— Я беспокоился о твоей безопасности, — признается он.
Я хмурюсь.
— Почему?
Он качает головой, его руки сжимают меня крепче, как будто уверяя себя, что я действительно в безопасности и теперь здесь, с ним.
— Если бы не Петр стрелял в Бена, кто бы тогда хотел смерти твоего брата? Единственная причина, о которой я мог подумать, заключалась в том, что кто-то нацелился на твою семью из-за позиции твоего отца.
Я этого не учла. Но как бы маловероятно это ни казалось, я полагаю, что на данный момент я не могу исключать никаких возможностей. Кроме того, я полна глубокой признательности и любви к Ефрему. Несмотря на все, несмотря на весь яд, который я на него выплеснула, он оставался верным.
— Спасибо, — выдыхаю я, пробегая пальцами по его светлым локонам и убирая их с его небесно-голубых глаз, в которых молчаливый вопрос, который заставляет мое сердце переполняться любовью, и я все понимаю, целуя его полные губы.
От этого контакта по моему телу пробегают искры, а сердце трепещет от знакомого, но долгожданного прикосновения.
31
ДАНИ
Сильные пальцы скользят по моей спине, притягивая меня крепче к твердой груди Ефрема, и мое тело нетерпеливо откликается, тая в нем. Кажется, прошли месяцы с тех пор, как я прикасалась к нему, хотя на самом деле прошли всего лишь недели. И когда его губы становятся более непреклонными, его язык скользит по шву моих зубов, мое тело сжимается от предвкушения, мой желудок дрожит. Я сдвигаюсь, поправляя бедра так, чтобы ноги оказалась по обе стороны от него, оседлав его.
Он одобрительно мычит, его руки скользят по моей спине, чтобы схватить мою задницу. Боже, мне нравится, как он прикасается ко мне. Это поджигает мою кожу, и мое дыхание учащается, когда я раскачиваюсь рядом с ним, чувствуя его железный обхват сквозь джинсы.
— Я скучал по тебе, — шепчет он у моих губ, лишь на мгновение прерывая наш поцелуй.
— И я очень сильно скучала по тебе, — соглашаюсь я, мой голос напряжен от волнения. Но я отказываюсь снова плакать.
Этот ад уже позади, и я больше никогда не совершу ошибку, отпустив его.
Ефрем стонет, и этот глубокий звук с подавляющей силой разносится по моему телу. У меня по шее и рукам пробегают мурашки, когда я задыхаюсь, крепче прижимаясь к нему.
Я нежно дергаю его за волосы, прежде чем отпустить их и провести руками по его широким плечам и крепкой груди. Затем я веду их ниже, прослеживая резкие линии его пресса кончиками пальцев.
Найдя подол его черного свитера, я провожу им и рубашкой под ним вверх по его мускулистой фигуре, обнажая его богоподобное тело и совершенство его татуировок. Он поднимает руки, позволяя мне стянуть рубашку через его голову, и я беспорядочно отбрасываю ее в сторону.
Он посмеивается, темная и восхитительная улыбка расплывается по его губам, а его голубые глаза танцуют на мне. Затем он возвращает мне услугу, берет мой свитер и раздевает меня одним плавным движением. Я падаю на него, прижимая свою полуобнаженную грудь к его теплой, обнаженной груди и с пламенной решимостью возвращаю себе его губы.
Отвечая с яростным энтузиазмом, его язык проникает между моими зубами, поглаживая мой рот и глубоко пробуя меня на вкус. В то же время его руки расстегивают крючки моего бюстгальтера, направляя бретельки вниз по моим рукам и полностью обнажая мою грудь.
Я стону, когда он протягивает руку между нами, чтобы взять одну чашку, его грубые мозоли заставляют мой сосок морщиться, проходя по моей мягкой плоти. Ефрем повторяет этот стон, его член дергается подо мной, а другая рука плотно обхватывает меня за талию, крепко прижимая меня к себе.
— Боже, я люблю тебя, — рвано дышу я, мое тело нагревается от признания.
Ефрем издает душераздирающий рык, его ладонь массирует меня, а его поцелуй становится все более непреклонным, более властным, и я знаю, что это его тихий способ сказать мне, что он тоже меня любит.
Я вращаю бедрами, прижимаясь к его твердой, как камень, эрекции, чтобы показать ему, чего я хочу. Отпустив мой рот, Ефрем подвигается, наклоняясь, чтобы пососать мой свободный сосок между зубами. Я выгибаю спину и вскрикиваю, когда покалывание эйфории стекает по моему позвоночнику.
То, как он знает, где ко мне прикоснуться, поражает меня. Но дразнящее внимание его языка и губ на моем тугом бугорке подводит меня к опасному краю. Словно почувствовав это, Ефрем отпускает мою вторую грудь в свою руку, и холодный воздух, омывающий ее, заставляет меня дрожать от мучительного удовольствия.
Затем его рука перемещается между нами, тянется между моими бедрами и находит мой клитор сквозь джинсы.
— О, черт! — Задыхаюсь я, мои бедра дергаются, когда кровь с силой бежит по венам.