Нагруженные оружием и боеприпасами, мы загружаемся во внедорожники, проезжая тысячи открытых пространств между поместьем Петра и поместьем Михаила. Это значительное расстояние, но, когда дело доходит до этого, эти двое не так уж далеки друг от друга, хотя они и смертельные враги.
Но в северной части штата Нью-Йорк границы собственности простираются на тысячи акров земли, принадлежащей одной семье. А с таким большим нетронутым открытым пространством мы пересекаем лишь несколько немаркированных границ, прежде чем добраться до поместья Михаила.
Мы паркуемся там, на краю, предпочитая идти пешком, чтобы не привлекать внимание к своему присутствию. И снова мы с Глебом сопровождаем Петра, бесшумно пробираясь сквозь деревья. Вэл категорически настаивал на том, чтобы он участвовал в нападении. Но с его хромотой, которая, похоже, не проходит, он будет скорее помехой, чем защитой, которой он должен быть.
Нет, сегодня мы с Глебом должны обеспечить, чтобы Петр выжил.
В лесу тихо, наши ноги укутаны мягким покровом снега, выпавшего где-то ночью. И пока мое дыхание передо мной затуманивается, я держу пистолет наготове, осматривая деревья на предмет любого движения.
Мягкий утренний солнечный свет освещает лесистую местность розовым светом, маня день. И я глубоко вздыхаю, осмеливаясь поверить, что это будет вишенка на торте - смерть Михаила после идеальной ночи с Дани.
Обычно я не считаю себя мстительным человеком. Но для Михаила я готов сделать исключение.
Впереди, сквозь деревья, виднеется массивное здание. Строение из серого камня почти напоминает замок, его высокие стены непроницаемы, а башенки, закрывающие каждый угол, напоминают сторожевые башни. Конечно, это чисто эстетично, с множеством современных штрихов, которые сочетают в себе замковую структуру с современным особняком.
Тем не менее, это поместье могло соперничать с поместьем Петра, хотя я думал, что ни один другой роскошный дом не сможет этого сделать.
Мы останавливаемся на краю линии деревьев. Ждем любых признаков движения, охранников, контролирующих периметр дома. На фронте все тихо. И в этой жуткой тишине меня внезапно охватывает тревожное подозрение.
Да, Михаил должен был прийти всего с несколькими хорошими людьми. Но у любого Пахана его калибра всегда будет на страже вооруженная охрана.
Что-то не так.
Глеб, кажется, согласен, его острые глаза сверкают в мою сторону, а брови глубоко хмурятся. Мгновением позже взгляд Петра перемещается в мою сторону, когда он замечает молчаливый разговор между мной и Глебом.
Затем он бледнеет, когда где-то слева от нас раздается очередь.
На мгновение мне интересно, не поторопился ли кто-нибудь из наших людей. Но последовавший за этим крик изумления говорит мне об обратном.
Мы подверглись нападению.
Как только я об этом подумал, из дома хлынули мужчины со снайперскими винтовками в руках. Как будто они ждали нас с самого начала.
— Это ловушка, — рычит Глеб, низко приседая за кустом, пока я дергаю Петра под укрытие.
Справа от нас раздается грохот винтовок AR, предупреждая меня, что они идут на нас с обоих направлений. И через мгновение мы оказываемся в перестрелке, когда Петр лает команду атаковать. Сейчас это наш единственный выход, если мы хотим выбраться из этой ситуации живьем.
Это жестокий, кровавый бой, и, хотя я и полон ужаса, я бросаюсь в бой, разворачиваясь, чтобы косить нескольких мужчин, которые прорываются через наши ряды и направляются прямо к Петру. Рядом со мной мой Пахан расправляется с живодерами со смертельной точностью, которая противоречит его ярости.
Похоже, люди Михаила знали, что мы придём. Информация, которую получил Петр, должна была поставить его в уязвимое положение. И теперь нас режут, как скот, без пощады гонят на жестокую смерть.
И если мы не будем осторожны, нас придавят.
Петр, кажется, осознает это одновременно со мной.
— Отступаем! — Ревет он.
И когда он выскальзывает из укрытия, чтобы выполнить свою команду, я остаюсь рядом с ним, поворачивая голову и наблюдая за потенциальными угрозами. Любой живодер, попавшийся в поле зрения, подлежит моему гневу.
Я вне себя от ярости, потому что, черт возьми, я ни за что не смогу увидеть, как сегодня умирает Михаил. Нам повезет, если мы выберемся живыми.
На дальней стороне от Петра Глеб что-то шипит себе под нос, оставаясь рядом. При каждом удобном случае он убивает одного из людей Михаила. Но наши падают гораздо быстрее, когда мы пытаемся бежать: снайперам у дома удается попадать в наших между деревьями.
Мое сердце замирает, когда из кустов слева от нас поднимается вооруженный человек в камуфляже, его пистолет направлен прямо на Петра. Я нажимаю на спусковой крючок и встречаю сопротивление застрявшей пули.
Блядь! — Я ругаюсь, отбрасываю пистолет в сторону и мчусь вперед, потому что у меня нет времени вытащить другое оружие и прицелиться.
Петр смотрит на этого человека и понятия не имеет, что делать.
Я разворачиваюсь лицом к Петру, поворачиваюсь спиной к пуле и встаю между ним и пулей. На его лице отражается шок, когда инерция моего спринта сбивает нас обоих с ног, и я скатываюсь с него.
Затем мучительная боль пронзает мою грудь.
— Ефрем! — Кричит Петр, ползя по земле в мою сторону.
Каждый вздох мучителен. Я чувствую, как мои легкие сжимаются, когда внутри груди нарастает давление, и кашляю из-за необходимости очистить дыхательные пути. Но ничего не помогает.
Ужас застывает на лице Петра, когда его взгляд скользит по моей груди, и я знаю, что это плохо. Это не то, что я могу встать и стряхнуть с себя.
— Кто-нибудь, помогите мне поднять его! — Орет Петр с паникой в голосе, и через мгновение из-за его плеча появляется Глеб.
Мрачное выражение его лица говорит мне все, что мне нужно знать. Вкус меди окутывает мои губы, мучительный кашель отрывает мою грудь от холодной, твердой земли, и я стону от последующей боли. Уголки моего зрения темнеют, и я знаю, что это оно.
Я умираю.
— Помоги мне его нести, — командует Петр Глебу, и его капитан становится на колени, чтобы выполнить его приказ.
— Нет, — рычу я, скрипя зубами от усилий, которые для этого требуются. Схватив Петра за рубашку, я притягиваю его ближе, чтобы он мог меня хорошо слышать. — Мы проиграем. Оставляй любого, кто упадет. Им придется постоять за себя самим. Тебе нужно бежать и выжить.
— Я тебя не оставлю! — Решительно заявляет Петр, его глаза приказывают Глебу схватить одну мою руку, одновременно сжимая другую.