— Пойдем, Молли. — Говорит папа, беря маму за руку и выводя ее из комнаты.
Доктор Хартли ждет, пока они уйдут, с загадочным выражением лица. И несмотря на холодное оцепенение, которое полностью поглотило меня с тех пор, как я поговорила с Петром, крошечный кусочек страха пронзает мой живот.
— Мисс Ришелье, в ваших документах вы указали, что принимаете оральные контрацептивы? — Спрашивает он.
— Да, — подтверждаю я, задаваясь вопросом, не развилась ли у меня на них какая-то аллергия. Может быть, это вызвало у меня язву.
— Я бы рекомендовал вам прекратить их прием. Анализ крови показывает, что вы на седьмой неделе беременности. Хотя продолжение приема не обязательно повлияет на ваш организм, это может вызвать проблемы у ребенка.
— Реб… Подождите, что?
Доктор Хартли бросает на меня взгляд, говорящий, что он не собирается повторяться.
— Я могу оставить вам документы относительно ваших вариантов. Решение за вами, как бы вы хотели вести свою беременность. Я предполагаю, что вы не пытались забеременеть, поскольку принимаете противозачаточные средства, но, возможно, у вас есть мысли о том, как бы вы хотели поступить.
Я молча качаю головой, тревога сжимает мою грудь. Я беременна? Как это вообще возможно? Я имею в виду, я знаю, как это возможно. Секса нам с Ефремом, конечно, хватало. Но как это может происходить со мной сейчас? Что мне делать?
— Итак, у вас есть ко мне вопросы, мисс Ришелье?
Я снова качаю головой, мой разум пуст, сердце колотится в груди, когда мои эмоции впервые за несколько дней прорываются сквозь туман оцепенения.
— Очень хорошо. Я дам вам минутку. Медсестра вернется с литературой, которую вы, возможно, захотите просмотреть. Я знаю, что особенно для молодой женщины вашего возраста незапланированная беременность может быть… пугающей. Так что, если у вас есть вопросы, у нас есть консультанты, с которыми вы можете поговорить.
— Э-спасибо, — выдыхаю я, пытаясь не дать сердцу вырваться наружу при его словах.
Доктор Хартли вежливо кивает и уходит, оставляя меня одну через мгновение.
Я открыто смотрю на дверь, через которую он выходит, не в силах контролировать нахлынувшие на меня эмоции. В первую очередь меня охватывает страх, глубокая отчаянная тревога, когда я понимаю, что совершенно одинока в этом решении. Я не готова иметь ребенка. Нет? Я бы хотела, чтобы Ефрем был здесь. Он знал бы, что делать, как успокоить меня и сделать это более терпимым.
И тут моя истерика снова выходит на поверхность. Это смех, который вырывается из трещин в моем здравомыслии. На этот раз это связано с воспоминанием, которое эхом отзывается во мне, как будто из далекого прошлого. Это разговор, который состоялся у нас с Ефремом после первого секса.
Я заверила его, что нам не нужно беспокоиться об использовании презервативов, потому что мои родители прописали мне противозачаточные средства, когда мне исполнилось шестнадцать. В то время я пошутила над этим, высмеивая доводы своих родителей. Было бы слишком большим скандалом, если бы я забеременела до того, как вышла замуж или не дай бог - будучи подростком. Не думаю, что когда-нибудь услышу конец того, как это может положить конец карьере моего отца.
Какая ирония в том, что мне удалось вскрыть оба табу за один раз. Беременная в девятнадцать лет, без мужчины, о котором можно даже подумать о замужестве. Это опустошит их.
Моя истерия проходит так же быстро, как и возникла, бурлящие эмоции смывают мой юмор, а их место занимают новые, подавляющие. Потому что, вспоминая Ефрема, я думаю о его мягких голубых глазах, полных нежной заботы.
И сердце мое наполняется теплом.
Я в ужасе, на грани слез, поскольку моя жизнь каким-то образом умудряется и дальше рушиться. И все же, когда я смотрю на свой живот, меня поглощает глубокая, звучная любовь. Я кладу на него ладонь, думая о крошечной жизни, растущей внутри меня.
Этот ребенок - все, чем я запомню Ефрема, и я без тени сомнения знаю, что хочу его сохранить, и буду дорожить этим последним бесценным подарком от моего любимого человека. Всю свою жизнь.
35
ДАНИ
Мысль о том, чтобы сказать родителям, что я беременна, пугает. Это наполняет меня страхом, который обостряет мой разум, очищает чувства, которые слишком долго казались притупленными и онемевшими. Я знаю, это по-детски, но теперь я взрослый человек и вполне способна принимать собственные решения.
Но я также знаю, что не смогу сделать это в одиночку. У меня нет работы, нет денег, кроме тех, что дают мне родители, и нет места, которое я могла бы назвать своим. Даже если бы я бросила учебу сегодня, я не думаю, что смогу в одиночку заработать достаточно денег, чтобы содержать себя и ребенка, и при этом, чтобы у меня оставалось время заботиться о нем. Мне понадобится вся помощь. По крайней мере, пока я не смогу встать на ноги.
Придя в себя, я делаю несколько успокаивающих вдохов, пытаясь сосредоточиться. Это оказывается поразительно сложнее, чем я ожидала. Я чувствую трещины в своей стабильности, острые края, которые покалывают от легчайших прикосновений.
Даже слишком долгие мысли о Ефреме могли оказаться опасными, а боль слишком сильной. Я погрузилась в депрессию, слишком глубокую и темную, чтобы просто выбраться из нее. Чтобы жить без Ефрема, потребуются время, решимость и железная убежденность.
И мне нужно это для нашего малыша.
Какая-то маленькая часть меня задается вопросом, не является ли это знаком от Ефрема, что он хочет, чтобы я оставалась в живых, выстояла, даже несмотря на его уход. Я знаю, что мысль глупая. Я была беременна задолго до смерти Ефрема. Но эта мысль все равно меня утешает.
Поэтому я цепляюсь за нее, соединяя воедино свое сердце и разум, ища выход из холодной тьмы для нашего ребенка.
Когда в дверь раздается тихий стук, я говорю:
— Войдите.
Через мгновение входят мои родители, их лица в смятении.
— Что сказал доктор? – Спрашивает мама, подходя, чтобы взять меня за руку. — Выяснили почему ты больна? Он дал тебе что-то? Ты выглядишь лучше.
Папа присоединяется к ней, кладет руки ей на плечи и изучает меня, фиолетовые круги под глазами выдают его беспокойство.
— Он мне ничего не давал, но выяснил, почему меня тошнит. — Я перевожу взгляд с родителей. — Я беременна, — заявляю я, слова звучат более уверенно, чем я ожидала.
И хотя мой желудок нервно дрожит, я знаю, что сказать им - это правильно. Потому что я хочу сделать все возможное, чтобы защитить своего ребенка.