— Я не это говорил, — возражает папа.
— Тебе не обязательно было это делать. Я умею читать между строк, — уверяю я его.
— Мы просто пытаемся присмотреть за тобой, дорогая, — настаивает мама, пока я направляюсь к двери.
— Я собираюсь поговорить на стойке регистрации о встрече с консультантом, который может сказать мне, что делать, чтобы облегчить мое утреннее недомогание. Вы идете? — Спрашиваю я.
Они колеблются у смотрового стола, их лица сдержанны. Затем моя мама шагает через комнату.
— Давай садись, Дани. Я спрошу о консультанте. Но пообещай мне, что как только мы вернемся домой, мы сможем обсудить твои варианты дальше.
— Я не вижу больше ничего, что можно было бы обсудить. У меня есть два варианта. Оставлять ребенка или нет. И я уже приняла решение.
Встреча с консультантом оказалась гораздо более позитивной, чем мой опыт общения с врачом, и гораздо более продуктивной, чем мой разговор с родителями. И к тому времени, как мы выписываемся из больницы, у меня уже есть запас витаминов для беременных, а также длинный список рекомендуемых способов облегчить тошноту, и какая еда поможет мне и ребенку оставаться здоровыми.
Дорога домой проходит довольно холодно, я не хочу еще раз затрагивать разговор с родителями, поскольку они стараются не вдаваться в подробности и полностью избегают темы моей беременности. Меня это устраивает. Я бы предпочла их отрицание, чем дальнейшие споры по поводу аборта.
Тем не менее, когда мы наконец добираемся домой, моя первая остановка - ванная. Взглянуть на мои противозачаточные таблетки. Полагаю, несмотря на весь тот хаос, в который превратилась моя жизнь за последние несколько месяцев, возможно, я пропустила день. Хотя мне все равно кажется это маловероятным.
Укол моей мамы, предлагающей мне намеренно пропустить противозачаточные средства, все еще мучает меня, заставляя меня хотеть доказать ее неправоту. И когда я отсчитываю таблетки в контейнере, я обнаруживаю, что нахожусь на таблетке, соответствующей текущей дате. На прошлой неделе я даже не прекратила их принимать из-за ступора, вызванного горем.
И пока я вожусь с упаковкой, задаваясь вопросом, что мне делать с таблетками, если я больше не буду их принимать, что-то бросается в глаза. Крошечная черная дата, проштампованная в углу упаковки. Я щурюсь и подношу их ближе к лицу, просто чтобы убедиться, что читаю правильно.
Святое дерьмо.
Срок годности этих таблеток истек более чем на два года.
Я недоверчиво усмехаюсь, глядя на ошибку. Как я раньше не замечала, что у таблеток есть срок годности? Более того, как могла аптека продать их мне?
Я не упускаю из виду иронию того, что к моей беременности привела безотказная стратегия моей мамы, направленная на то, чтобы не дать мне забеременеть. Я даже не задумывалась о презервативе с Ефремом, потому что была уверена, что мои противозачаточные средства сработают.
И все же мы здесь.
Я почти могла смеяться над таким поворотом событий. Если бы я так не боялась. Я не могу продолжать оглядываться назад. Я знаю это. Единственный способ двигаться отсюда - вперед. Хотя что это может повлечь за собой, я понятия не имею.
Я знаю, что мне нужно быть сильной ради ребенка, но понятия не имею, что делать. Я не могу обратиться к Сильвии после предупреждения Петра держаться подальше. Хотя я уверена, что Сильвия и Петр, помогли бы мне, но он прав. Они окружены насилием и смертью, и как бы я ни любила их, я не хочу подвергать своего будущего ребенка такой опасности.
Нет, мне нужно увезти своего малыша подальше, если я хочу его защитить. Но как я буду это делать, когда у меня нет ни работы, ни денег, ни высшего образования, я не понимаю. И все же мне нужно попытаться.
Ради Ефрема и ради нашего ребенка.
36
ДАНИ
— Мы с твоим отцом обсудили это, и у тебя есть одна неделя. — Говорит мама с жестким выражением лица, губы сжимаются в тонкую линию.
— Это неразумно, — настаиваю я, мое сердце колотится, пока мы проходим круг, должно быть, в двадцатый раз за три дня. И за эти три дня они совершенно ясно прояснили одну вещь. Если я откажусь сделать аборт, то никакой помощи от них ожидать не могу.
— Нет, неразумно для тебя решить, что ты взрослая, прежде чем тут же упасть в постель с человеком, который ничего не сделал, кроме как испортил тебе жизнь, а затем прийти к нам в слезах, как только он сбивает тебя с ног и бросает тебя. — Говорит она, скрещивая руки на груди, стоя в дверях моей комнаты.
На фоне мягких, успокаивающих пурпурных и синих тонов, украшающих мое пространство, ее ярость выглядит бурной.
— Боже, ты ведь знаешь, как искажать вещи своими словами, не так ли? — Усмехаюсь я. — Я находилась дома уже несколько недель, задолго до того, как узнала, о беременности, и я не прошу бессрочной поддержки или чего-то еще. Мне просто нужна крыша над головой, пока я не накоплю достаточно денег, чтобы начать что-то новое.
— Да, ну, я надеюсь, ты знаешь, что не уедешь из города на той машине, которую мы с твоим отцом подарили тебе. Она записана на его имя и останется с нами. Мы отказываемся поддерживать этот разрушительный путь, по которому ты идешь.
Я задыхаюсь, потрясенная тем, что они нашли способ еще больше затянуть мою петлю.
— И твой мобильный телефон. Мы не будем оплачивать твой телефонный счет, если ты хочешь сделать вид, что принимаешь здесь взрослое решение. Если ты хочешь стать взрослой, ты сможешь справиться со всеми финансовыми последствиями, которые с этим связаны. — Ее подбородок поднимается, заставляя меня спорить.
Но я не буду, сейчас, пока я смотрю, как мой карточный домик рушится вокруг меня. Я искала работу, подавала заявления везде, где требовался человек с дипломом средней школы и некоторым опытом в фотографии. Но пока из этого ничего не вышло. Я уверена, что найду что-нибудь, если будет время. Но мама просто забрала это у меня. Одна неделя? Как можно за неделю встать на ноги, не говоря уже о том, чтобы обрести достаточную устойчивость, чтобы заботиться о ребенке?
Они пытаются заставить меня действовать, и я это знаю.
За последние несколько дней я осознала суровую правду. Моих родителей не волнует, чего я хочу. Я не уверена, что их вообще волнует, что лучше для меня. Они думают, что знают, что лучше для нашей семьи. И они намерены заставить меня увидеть это по-своему.
Неважно, является ли этот ребенок единственной причиной моего существования.