Выражение его лица впечатляюще открытое и уязвимое, его суровое лицо умудряется имитировать эмоцию надежды. Однако по его глазам я вижу, что он уже уверен в своей победе.
— Это благородное и очень щедрое предложение, — отмечает мама. — Дани, тебе нужно его принять.
— Нет, — говорю я, яростно качая головой, чтобы подчеркнуть свой отказ. Одна только мысль об этом меня возмущает. Я не хочу быть рядом с Михаилом. Ни на ужине, ни тем более на всю жизнь.
— Дани, — говорит папа родительским и повелительным голосом. — Если ты не откажешься от ребенка, то выйдешь замуж за Михаила.
Какой холодный термин он выбрал - «откажешься», как будто надо просто отпустить своего ребенка, возможно, к более важным и лучшим вещам.
— Мы не собираемся поддерживать твой незрелый и, честно говоря, безрассудный выбор оставить ребенка, к которому ты не готова. Но поскольку мы не можем принять это решение за тебя, я настаиваю на том, чтобы ты приняла его предложение. Михаил - хороший человек, который не только может поддержать тебя с ребенком финансово, но и хочет это сделать. И он глубоко заботится о тебе. Так что если ты не будешь заботиться о себе, то пусть он хотя бы позаботится о тебе и твоем ребенке.
— Подумай о своем ребенке, — шепчет мама умоляющим голосом, ее глаза широко раскрыты от беспокойства.
— Вы не сможете вытаскивать эту карту после того, как сказали мне, что мне нужно сделать аборт, — заявляю я, вставая так внезапно, что мой стул с громким треском падает назад, когда его спинка ударяется о паркетный пол.
Мама тоже вскакивает, ее губы сжимаются от разочарования.
— Господа, извините нас? Мне нужно поговорить с дочерью в другой комнате.
Она не ждет ответа, обходит стол и, схватив меня за запястье, вытаскивает из комнаты.
— Я не выйду за него замуж, — шиплю я, позволяя ей затащить меня в гостиную. — Я бы даже не вышла за него замуж, если бы он был последним мужчиной на Земле.
— Пожалуйста, Дани, тебе нужно здраво мыслить. Подумай, как тяжело будет воспитывать ребенка одной. Тебе придется жить в плохой части города, потому что это единственное место, которое ты сможешь себе позволить. Жить на талоны на питание, если не сможешь найти хорошо оплачиваемую работу. Знаешь ли ты, насколько опасна и напряжена такая жизнь? А что произойдет, если ты не сможешь внести платеж? Ты собираешься оставить своего ребенка голодным? Или без кровати? Быть родителем достаточно сложно, не говоря уже о том, чтобы быть матерью одиночкой.
— Ты думаешь, я не поняла уже это? — Спрашиваю я, вырывая свое запястье из ее хватки. — И все же вы с папой совершенно спокойно позволяете мне действовать одной. Может быть, если бы тебя не так волновало то, как мир видит нас, ты могла бы начать думать о том, чтобы стать для меня семьей, ну, знаешь, такой, которая поддерживает свою дочь, когда она в плохой ситуации, не той, кто отворачивается, потому что кто-то может посплетничать и назвать меня шлюхой. Ну, я не понимаю, чем Михаил может быть лучшим решением. Он почти вдвое старше меня и коррумпированный садистский ублюдок, мама. Из-за него здесь нет Ефрема, который мог бы помочь мне воспитать нашего общего ребенка.
Я отказываюсь больше сдерживаться. Мои родители могут на собственном горьком опыте узнать о том, насколько серьезно они себя закопали. Я не хочу лезть в яму и начинать копать вместе с ними. Михаил явно очаровал их. Они верят, что он сдержит свое слово или, по крайней мере, предложит решение, которое решит все их проблемы. Все, что я вижу, это развратного убийцу, который увидел прекрасную возможность забрать то, чего он так долго жаждал.
— Ты позволила своим эмоциям и своей преданности семье Велес слишком долго затуманивать твое суждение, дорогая. Как бы это ни выглядело, мы с твоим отцом всего лишь пытаемся присматривать за тобой. Мы любим тебя и хотим для тебя самого лучшего. Так что, если ты действительно хочешь сохранить ребенка, сделайте это так, — настаивает она.
Затем она вздыхает, ее плечи смягчаются, когда она смотрит глубоко мне в глаза.
— Он позаботится о том, чтобы у твоего ребенка было трехразовое питание и крыша над головой. Ты действительно хочешь работать столько часов, сколько потребуется, чтобы быть одинокой мамой? У тебя даже не будет возможности качественно провести время с этим ребенком, которого ты так полна решимости сохранить. Да, Михаил для тебя староват. Но он действительно заботится о тебе, Дани. Он с самого начала сказал, что ты необыкновенная женщина, с которой любому мужчине посчастливится провести время. И я не думаю, что ты найдешь другого человека, готового предложить тебе такую помощь и защиту, как он. Если ты хочешь иметь этого ребенка, если ты хочешь быть хорошей мамой, тебе действительно нужно обдумать его предложение. Меня не волнует твое личное мнение об этом человеке.
Я ненавижу тот факт, что могу услышать разум в его обосновании. Я не хочу. Я не хочу даже думать о том, чтобы выйти замуж за человека, убившего Ефрема, если не своей рукой, то уж точно по его приказу.
Но какой у меня еще выбор? Какую жизнь я бы дала своему ребенку, если бы не могла позволить себе его прокормить и приютить? И на данном этапе моей жизни я понятия не имею, как я смогу это сделать, если ни одна душа мне не поможет.
Сглатывая желчь, грозящую сорваться с моих губ, я долго молчу. И когда я прихожу к решению, я чувствую, как стены снова сжимаются вокруг меня.
— Отлично, — я сжимаю зубы, борясь с сильным желанием заплакать. — Я выйду за него замуж.
Возможно, я приношу себя в жертву несчастной жизни, но, по крайней мере, мой ребенок никогда ни в чем не будет нуждаться. И это то, что имеет значение. Тем не менее, когда выражение лица моей мамы проясняется, с ее лица исчезают годы, и она дарит редкую искреннюю улыбку, а я слышу, как в моей тюремной камере захлопываются решетки.
Я должна чувствовать облегчение, зная, что самые худшие мои проблемы будут решены, что мне, по крайней мере, не придется беспокоиться о безопасности и благополучии моего ребенка. Но подписывая свою жизнь этими тремя словами, я не могу не думать о Ефреме. Думать о том, как далеко я отошла от той прекрасной, наполненной любовью жизни, которую, как я думала, я могла бы обрести.
37
ДАНИ
— Дорогая, ты выглядишь прекрасно, — выдыхает мама, и ее изображение сияет в зеркале с того места, где она стоит позади меня. Ее руки сложены на сердце, ее глаза блестят от непролитых слез, и она представляет собой образ восторженной матери в день свадьбы дочери.