— Спасибо, мама. — Я пытаюсь соответствовать ее энтузиазму, разглаживая простое жемчужно-белое свадебное платье с длинными рукавами на животе.
За последние несколько недель я поправилась совсем немного. Пока я не чувствую заметного бугорка, но мое тело определенно начинает меняться. Никто этого не заметит, кроме меня, поскольку платье закрывает мою грудь и расширяется чуть ниже талии, образуя привлекательную юбку и шлейф, которые послужат прекрасным поводом для самого минимального танца на моей собственной свадьбе.
Свадьба была организована менее чем за месяц, большая часть решений была принята моей мамой и профессиональным организатором практически без моего участия. Я предпочитаю именно так. Единственное, что я настояла на том, чтобы выбрать сама, - это платье. После последнего, в которое меня поместила мама - знойного и с глубоким вырезом, на который на мене глазели и Михаил, и мой бывший друг Адам Пейдж, - я, по крайней мере, хочу убедиться, что мне комфортно в тот день, который, как я ожидаю, будет мучительным.
Я поворачиваюсь, чтобы полюбоваться произведением искусства из ткани, изготовленным на заказ за невероятно короткий промежуток времени. Но дизайнер, узнав о моем бюджете, с большим энтузиазмом сшил для меня платье.
Оно красиво. Простое, скромное и изысканное, с небольшим количеством кружевных вставок, дополняющих спину с глубоким V-образным вырезом. Остальное - мягкий белый цвет в сочетании с короткой вуалью без украшений. Ансамбль стоил немалых денег, но, видя, что мои родители (и Михаил) получают то, что хотят, все более чем готовы сделать все возможное.
Думаю, именно так нам удалось заполучить свадебного организатора мирового класса, а также всех экстравагантных флористов и фотографов, а также обручальные кольца, которые с этим приходят. Помогает то, что весь заказ будет проходить в одном из роскошных отелей Михаила. Итак, нам нужно было выбрать любую дату нашей свадьбы, которую я захочу. Вот почему моей маме пришлось собрать все за месяц.
И, к счастью, отель достаточно велик, чтобы вместить тот обширный список гостей, который у нас накопился. Кажется, здесь соберётся всё высшее общество Нью-Йорка. Последнее, что я слышала, - более пятисот подтвержденных случаев. И ни одного человека, которого мне бы хотелось видеть, мы не пригласили.
Единственных людей, которых я хотела бы видеть на своей свадьбе, я не осмелилась пригласить.
Потому что выход за Михаила закрывает мне любую возможность сохранить дружбу с Сильвией и Петром. Даже если бы они захотели попробовать, Михаил этого не допустит.
Наша помолвка сопровождалась на удивление небольшим количеством условий, но те, которые он поставил, высечены на камне: никто не должен знать, что мой ребенок не принадлежит ему, и я буду оставаться в его поместье на севере штата, пока у меня не родится ребенок, чтобы никто не поставил под сомнение законность ребенка или его связь с нашей свадьбой, и я никогда больше не буду говорить ни с кем, связанным с Велесами.
Первое я должна принять, потому что иначе я только наврежу и, возможно, поставлю под угрозу своего ребенка. Второму я почти благодарна, потому что предполагаю, что Михаилу придется большую часть времени проводить в городе, а это значит, что я смогу побыть наедине со своим ребенком. Третье условие будет болезненным, но, учитывая напутственные слова Петра, я думаю, что держаться от них на расстоянии поможет обезопасить моего ребенка. И это самое главное.
— Дани?
— Хм? — Спрашиваю я, переводя взгляд с еще не сформировавшегося животика на маму.
Выражение ее лица говорит мне, что я снова отключилась. В этом я стала довольно искусной с тех пор, как согласилась на этот брак. Подозреваю, что это лучшая попытка моего разума защитить свое здравомыслие. Потому что мир вокруг свел меня с ума, и я не могу его понять.
— Прости, что? — Спрашиваю я мечтательным голосом.
— Я сказала, что собираюсь проверить твоего отца и убедиться, что он там, где должен быть. Тебе что-нибудь от меня нужно?
— Нет, нет, я в порядке. Спасибо.
Мама кивает, на ее лице отражается беспокойство. Затем она радостно улыбается и направляется к двери.
Когда она исчезает в коридоре, в комнате наступает тишина, и я вздыхаю, закрывая глаза, чтобы впитать последние драгоценные минуты свободы. Все во мне кричит не делать того, что я делаю. Ефрем никогда бы не пожелал мне этого. И я знаю, что Петр этого не делает. Он сказал мне держаться подальше и от них, и от Михаила.
— Но я делаю это ради своего ребенка, — напоминаю я себе. И это все, что нужно, чтобы укрепить мою решимость. Неважно, чего я хочу. Мои надежды и мечты умерли вместе с Ефремом. Теперь я живу исключительно ради блага нашего ребенка.
Вскоре раздается стук в дверь, затем мама с робкой улыбкой заглядывает внутрь.
— Готова? — Спрашивает она, переполненная волнением.
— Как и всегда, — соглашаюсь я, каждое слово тяжело, как свинец.
Мама широко распахивает для меня дверь, и фотографы бросаются в бой, фиксируя каждый мой шаг на церемонию.
Отель представляет собой довольно красивое место: богатые ковры и декадентские зеркала на стенах придают ему ощущение роскоши. А с богато украшенными букетами, наполненными ароматными нежно-розовыми, белыми и пастельно-голубыми цветами, он выглядит как всегда экстравагантно.
Традиционное вступление к свадебному маршу едва заметно доносится из-за угла, где в зале для мероприятий сидит пианист. И прямо перед закрытыми двойными дверями стоит мой отец.
Он хорошо выглядит в строгом черном костюме, белой рубашке и галстуке-бабочке. Тем не менее, его лицо выглядит осунувшимся и усталым, хотя он пережил самый напряженный период жизни политика - ночь выборов. Папа улыбается мне, предлагая локоть, и я беру под руку нового губернатора Нью-Йорка.
Я думаю, что для большинства девочек это один из тех особенных моментов в их жизни, обряд посвящения, заветное воспоминание о том, как отец вел их под венец. Я не могу не чувствовать некоторую связь с женщинами прошлых дней, которых продали мужчинам, которых они никогда не встречали, потому что так им велели отцы.
Это не будет самым дорогим воспоминанием о моем отце. Я не буду оглядываться назад на этот день и думать о нем тщательно. Это день, когда я продаю себя в рабство, и все, что я могу сделать, это молиться, что приняла правильное решение.