Но, похоже, он не об этом думает.
Он останавливается прямо передо мной. Его темные, зачесанные назад волосы такие же маслянистые, как и улыбка на его лице. И он открыто изучает меня, усмехаясь.
— Ну, разве ты не в худшем состоянии из всех дней? — Говорит он ехидно, вслед за этим несколько раз разочарованно цокнув.
— Должно быть, я пропустил записку. — Я должен был нарядиться в честь твоего визита? — Хриплю я, мой голос охрип от обезвоживания.
Михаил мрачно посмеивается, затем от отвращения морщит нос.
— Я бы хотел, чтобы они хотя бы помыли тебя по этому случаю. Потому что, хотя ты, возможно, еще этого не знаешь, сегодня на самом деле особенный день.
У меня внутри все сжимается, когда мысли обращаются к Петру. Михаил наконец догнал его? Он мертв? Я не думаю, что у меня хватит моральных сил пережить такую возможность. И чтобы замаскировать внезапный и сильный дискомфорт, который вызвала у меня его насмешка, я собираю последние драгоценные капли влаги во рту, смешивая их с медной кровью из порезов, запечатленных на моих щеках - трофеев после избиения моего лица этим утром.
Затем я плюю прямо на носок его грязного туфля, который кто-то так старательно чистил.
— И почему этот день такой знаменательный? — Я не могу сдержать себя. Я должен знать.
— Ты хочешь сказать, что не слышал? — Спрашивает он в притворном ужасе.
— Здесь не так много людей, с которыми можно поговорить, — сухо наблюдаю я, отмечая глазами пустой ряд камер вдоль стены.
Михаил разочарованно цокает языком.
— Знаешь, я правда думал, что Макс сильнее этого. У него определенно было телосложение, позволяющее веселиться дольше.
Я крепко сжимаю губы, мое раздражение растет. Он тормозит и в то же время посыпает соль на рану. Но по блеску волнения, озаряющему его темные глаза, я знаю, что он так же хочет сообщить мне свои новости, как и я хочу их услышать, поэтому я не буду настаивать на этом. Вместо этого я молча наблюдаю за ним, пытаясь угадать правду только по выражению его лица.
— Но вернемся к обсуждаемой теме. Я только что приехал со свадьбы. Моей свадьбы, — хвастается он, поправляя лацканы смокинга.
— Поздравляю, — категорически говорю я, и в моем тоне сочится сарказм.
Его низкий, веселый смешок превращает мою кровь в лед.
— Знаешь, это великодушно с твоей стороны, Ефрем. Я думал, ты будешь злиться из-за того, что Дани так быстро вышла замуж, но оказалось, что ты лучший человек, чем я.
Я не могу скрыть боль, которую на этот раз приносят его слова. Удар настолько низкий, что он крадет воздух из моих легких, и я, несмотря на себя, тяжело падаю на удерживающие меня цепи.
— Правильно понял, твоя Дани только что стояла перед алтарем и произнесла мне свои клятвы. Она моя, Ефрем. Теперь я буду делать с ней все, что захочу.
— Ты лжешь, — рычу я, хотя по злобной радости, исходящей от него волнами, могу сказать, что это правда.
Головокружительный смешок, который он издает, наполнен ликованием.
— Ох, какое выражение у твоего лица! Я имею в виду, что я уже давно хотел трахнуть Дани, но ожидание того стоит, ведь я увидел, какие мучения это тебе приносит.
— Не трогай ее, черт возьми, — рычу я, борьба возвращается ко мне мощной волной, когда я дергаюсь вперед в своих ограничениях.
— Но в том-то и дело. Мы с Дани здесь, чтобы насладиться медовым месяцем, — самодовольно говорит он, жадно глядя в потолок. — И мне не терпится трахнуть ее.
Кровь кипит, в ушах звенит от ярости, и я вижу красный цвет. Никогда в жизни мне так сильно не хотелось кого-то убить.
— Скажи мне, Ефрем, Дани так же хороша, как я себе ее представлял? Она очень красивая и фигуристая, и тугая во всех нужных местах? Я могу только представлять какой она фейерверк. Как ей это нравится, а Ефрем? Жестко и быстро? Ей нравится, когда ее трахают в задницу? Нет, подожди, не говори мне. Я хочу разобраться в этом сам. Потому что я планирую трахнуть ее всеми возможными способами на следующей неделе. И ты хочешь знать, что самое лучшее?
Он делает паузу, как будто действительно ожидая ответа, но нечеловеческое рычание, вырывающееся из моей груди, - это все, что я могу выдержать. Я хочу разорвать его на куски. Я хочу заставить его кричать в агонии. Я хочу заставить его умолять о своем собственном конце.
Но эти гребаные цепи сковали меня так невозможно, что я никогда не доберусь до него. И мое отсутствие ответа, похоже, его нисколько не смущает. Наклонившись вперед заговорщицким шепотом, Михаил говорит:
— Я буду трахать ее прямо над твоей головой. Буквально. Мы будем всего на два этажа выше тебя, — насмехается он, указывая на потолок. — А Дани понятия не будет иметь. Потому что она думает, что ты мертв.
Ослепленный от ярости, я реву, бросая все свои сдержанные силы и вес тела в отчаянную попытку сломать свои оковы и убить Михаила голыми руками. Но цепи слишком толстые, наручники слишком тугие, и я безуспешно бьюсь о них, дергаясь вперед, пытаясь дотянуться до Михаила любым возможным способом.
Он отступает назад, вне моей досягаемости, и жестокая улыбка озаряет его лицо. Затем, мрачно смеясь, Михаил поворачивается, чтобы уйти.
— Я бы хотел остаться подольше. Мне всегда нравилось наше общение. Но мне нужно исполнить долг брачной ночи.
И с этим он уходит.
Агония, последовавшая за его уходом, не похожа ни на одну из тех, что я когда-либо знал раньше. Это все превосходит любые физические пытки, которые мне когда-либо придется пережить. И агония безумия пронзает меня, тело и разум, пронзая, разрезая, разрывая меня до тех пор, пока внутри от меня ничего не остается.
У него моя Дани.
Он женился на ней.
Я поклялся защищать Дани, а теперь она попала в руки моего злейшего врага. Монстра без души, демона без сердца. Как она могла пойти на это добровольно, зная, что он с ней сделает?
Из этого я могу сделать только один логический вывод… Она не сделала это добровольно.
Я не знаю, как. Я не знаю, почему. Но Дани стала такой же пленницей, как и я.
А она всего двумя этажами выше меня, и ее участь хуже смерти.
Это действительно ад на земле.
ПЕРЕВОДЧИК https://t.me/HotDarkNovels
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…