— Лови свои мыслеобразы!
На несколько долгих секунд и королева, и жрица замерли изваяниями.
Я словно бы наяву видел, как между ними дрожит волшебное марево. Ещё не борьба, но уже что-то близкое…
— Мерзость! Какая мерзость, — выдохнула королева, очнувшись.
— Я выполнила, что обещала, — насмешливо бросила «чёрная». — Теперь твоя очередь… пресветлая и непорочная.
— Великое вечное время, к тебе обращаюсь… — голос Ирсайи звучал негромко, но мне кажется, все вокруг чувствовали, что он буквально звенит от ярости. — Сними со жрицы, рекомой Дамирой, ту клятву на верность властительнице Ларанты, что она когда-то дала на Священном камне. Я больше не нуждаюсь в её обещании не причинять мне физический вред. Мне не нужна её клятва, не нужна её верность, не нужна её служба. Потому что она мой враг. Мой и всего королевства.
О том, что клятва снята, я догадался по внезапно сгустившемуся в помещении мраку и проступившему на стенах и мебели инею. Тронный зал как будто бы окатило морозной волной. Для мира вечного лета это выглядело весьма необычно, в диковинку.
«Вр-р-ремя! Умр-р-рает»', — донеслось до сознания.
Я огляделся.
Малыш был прав. Время вокруг действительно умерло. Точнее застыло. Как патока или даже янтарь.
Сам тхаа замер в полупрыжке с оскаленной пастью. Арбалетчики, лучники, Гринша, Фарьяна — все они были живы, но только не в этом остановившемся настоящем. Здесь и сейчас, «в моменте», они выглядели как персонажи музея мадам Тюссо́ — восковые фигуры, расставленные хранителем согласно сюжету, на паузе, в случайном стоп-кадре.
А впрочем, нет. Время здесь всё-таки двигалось. Но только по-разному. Со своей уникальной скоростью для каждого, угодившего в его сети.
Малыш, например, пока я осматривался, сместился в пространстве сантиметров на пять, и шерсть на загривке слегка колыхнулась. У Гриншы чуть-чуть оголилось запястье. У Фарьяны прищур у глаз изменился. У стрелков… Нет, стрелки возле стен остались стоять, как стояли. На не умеющих колдовать столь мощная магия воздействовала на порядок сильнее, чем на жриц или тхаа.
Что удивительно, эта хреновина действовала и на меня. Правда, уже на порядок слабее. Но всё-таки действовала, зараза такая. Тем же примерно макаром, как это было, когда после выкупа у работорговцев Ирсайя пыталась взять меня под контроль и шарахнула магией времени не по мне, а по тому, что вокруг. К счастью, получив нужный опыт, я теперь знал, как бороться с этой напастью. Принцип простой и, наверно, такой же древний, как все миры во Вселенной: «Не можешь предотвратить — возглавь!»
Ну, я и «возглавил» — встроился, заставив себя реагировать на внешние раздражители, в ведущий поток, от которого, словно круги по воде, расходились все прочие, накладывающиеся друг на друга и, благодаря резонансу, замедляющие течение времени всё больше и больше.
В общем и целом, у меня это получилось. Остальным, в этом плане, не повезло. Столкновение двух таких чародеек, как моя венценосная спутница и Дамира, породило такой откат, что даже хранительница Святилища и свирепый хозяин ларантийских лесов справиться с ним не смогли. А я смог. Поэтому и наблюдал сейчас за схваткой Ирсайи и «чёрной», можно сказать, в режиме реального времени.
Вот только вмешаться не мог. Мешал тот зазор, что присутствовал между двумя временны́ми потоками — их и моим. Пусть совсем небольшой, но чтобы преодолеть его, ни знаний, ни сил мне пока не хватало. А чтобы пробиться через иммунность, не хватало, как бы смешно это ни звучало, обычного времени.
Битва Ирсайи с Дамирой не походила ни на одну из виденных раньше. Они не рубились мечами, не швырялись друг в друга огнешарами и копьями праха, не состязались в умении пользоваться могучими артефактами и боевыми плетениями. Они «всего лишь» мерились силой, волей её применять и способностью контролировать.
Пространство между двумя чародейками бесновалось морем энергии. Словно два урагана, два шторма, два мощнейших торнадо сталкивались посередине и пытались отбросить, выдавить, поглотить своего соперника и уничтожить того, кто за ним стоял. Яркие протуберанцы, выстреливающие из бушующей «плазмы» ворохом искр, бились в защитную сферу и стекали по ней пылающими ручейками.
Призрачная полупрозрачная «плёнка», похожая на замутнённое с годами стекло, испещрённая многочисленными подпалинами, выщербленная вмятинами и царапинами, отделяла обеих сражающихся от остальных слоями спрессованного магией времени. Или, скорее, безвременья. И я шаг за шагом, миллиметр за миллиметр, столетие за столетием пробивался через неё, туда, где схлестнулись насмерть сильнейшие жрицы Ларанты — верховная и королева.