— Мистер Коллиер… — промурлыкала она сладким голосом, устоять перед которым было невозможно. — Это Сасс Брандт. Спасибо, что согласились со мной поговорить…
Тут она замолчала, опустила трубку и поглядела сначала на нее, потом на Лизабет.
— Короткие гудки…
— Но я же с ним говорила, — убежденно произнесла Лизабет. Вид у нее был ошарашенный. Она снова протянула руку к телефону. Сасс отстранила ее.
— Нет. Дай мне номер. Я наберу сама. Может, он просто не понял и не стал ждать… — Сасс быстро набрала номер и, когда на том конце сняли трубку, произнесла торопливо.
— Мистер Коллиер? Сасс Брандт. Вероятно, нас разъединили. Я звоню по поводу приобретения права на экранизацию повести мистера Макдональда «Женщина в…»
Сасс медленно оглядела комнату. Она держала трубку так, словно предлагала всем убедиться, что она услышала секунду назад. Все молча смотрели на нее, ожидая объяснений. Наконец она произнесла с крайним изумлением.
— Он не стал говорить со мной.
Он уставился в темноту, окружавшую его в течение многих месяцев. День и ночь тут неразличимы, и это его устраивает. Темнота одна из причин, почему он живет в этом Богом забытом месте, где нет ничего, кроме льда и снега, гор и лесов. Темнота была причиной, ради которой он покинул родные холмы, где свет не только освещение, но и состояние ума, образ жизни. Да, он живет здесь из-за того, что душа у него черна как ночь, а холодная природа отвечает его холодному сердцу, где не осталось ни искорки тепла.
Но вот ему кто-то позвонил. Кто-то пытается вернуть ему свет.
Это женщина с голосом, глубоким как озеро, манящим, как ложе из вереска. Своим звонком она расшевелила давно потухшие в нем угли, опалившие когда-то его душу так жестоко, что он едва не умер от страданий. Впрочем, это случилось слишком давно. Теперь он стал мудрей. Жестче. Он исцелился от ран, и теперь его шкура крепче, чем у гризли, и более непробиваемая, чем поверхность ледника.
Так он сидел в темноте своей северной тюрьмы, не зная, день сейчас или ночь, откинув голову на зеленую кожу большого старого кресла.
Шон Коллиер рывком поднялся на ноги и взмахнул кулаком, готовый ударить по любому предмету, способному причинить ему боль. Ему хотелось изгнать ее из сердца, ведь в нем она гораздо мучительней, чем в руке. Мощный удар пришелся на крышку стола. Телефон, свеча и книга с грохотом полетели на пол. Звон стекла, стук от падения книги нарушили тишину и придали осязаемость его ярости и страданию. О Господи, он ощутил, как на него все нахлынуло с новой силой. Именно теперь, когда ему показалось, что оно ушло навсегда, когда он поверил, что все укрыто в самом дальнем уголке души и забыто, горе обрушилось на него с новой силой.
Сапоги гулко застучали по полу, стук отозвался в его душе такой же гулкой пустотой. Угли в очаге еле тлели, комнатой завладевал холод. Его это не волновало. Наоборот, он был этому рад.
К нему вернулся страх. Страх того, что он снова обретет способность чувствовать, желать, задавать вопросы, на которые нет ответа. Ему не хотелось слушать женщину с медовым голосом, отвечать на ее вопросы. Ему даже не хотелось жить, но выбора не было, приходилось влачить свое жалкое существование в ожидании конца. Ведь прижать к голове дуло пистолета — значит совершить грех против законов Бога и природы. Но никто — никто — не сможет его оживить.
Он сорвал с крюка меховую куртку и вышел в застывшую тьму, не одеваясь. Он долго шел, тяжело дыша, пока не вспомнил, что нужно одеться. Впрочем, все к лучшему. Ощутив холод, он забыл про боль. Сейчас, вдали от своей хижины, Шон Коллиер снова был в безопасности. Сладкие слова, образ говорившей с ним когда-то женщины, погасли, вновь заснули во льду его сердца. Все вернулось на прежние места. Он будет спать, будет жить день за днем, пока не изведет свой жизненный срок. Лишь тогда наступит истинный покой. Только тогда, когда тело объединится на смертном одре с душой, обретет он то, к чему стремится.
— По-моему, ты переживаешь не самые лучшие свои времена, — сказала Сасс, сидя у туалетного столика и снимая косметику.
— Если ты с такой силой будешь тереть кожу, то протрешь под глазами дыры, — заметил Курт.
Сасс поймала взгляд Курта в огромном зеркале. Он прав. Она трет кожу слишком сильно. Ранние морщины заставят Курта бросить ее. Она швырнула вату в белую плетеную корзинку возле ног. Вздохнула и улыбнулась.
— Вероятно, я сошла с ума. Мне так хочется получить эту книгу, а почему — сама не могу объяснить. Порой мне кажется, что я в ней живу. Знаешь, я буквально чувствую, как разрывается сердце этой женщины, когда она пытается выбрать между этими двумя мужчинами. Нет… нет…