— Господи. Наконец-то. Я сейчас спущусь.
— Угу. А он как раз поднимается. — Барменша длинно закашлялась. — Я хотела его попридержать, но не смогла.
— Господи! Господи!
Капитан Джут слетела с кровати как ошпаренная и принялась ногами запихивать под нее всякий мусор. Забыв про слабость здешнего тяготения, она преуспела лишь в том, что раскидала мусор по всей комнате. Тут же выяснилось, что на ее рубашку неизвестным образом пролилось нечто ярко-розовое. Яростная обработка пятна скомканным носовым платком не дала никаких результатов; тогда она схватила одной рукой свою куртку, а другой — дистанционный пульт, пытаясь одновременно надеть куртку и вырубить телевизор. Она уже успела просунуть одну руку в рукав и вырубить звук, когда дверь тактично звякнула.
— Сейчас! — проорала она, лихорадочно пытаясь нашарить за спиной второй рукав.
— КАПИТАН, — рассудительно сказала Алиса, — ВОЗМОЖНО…
— Выключи голос! — приказала капитан и направила пульт на дверь.
Аки чудесное видение из какого-то давнего, элегантного века, на пороге стоял Мортон Годфри. Высокие, до колен, сапоги «Репеллекс» сияли умопомрачительно. Ниоткуда исходящий свет гостиничного коридора превращал его униформу в стальные, прекрасного покроя латы.
Он снял шоферское кепи и сунул его под мышку.
— Капитан Джут.
Табита двигалась ему навстречу не слишком изящными прыжками.
— Не нужно вам было подниматься сюда. Ее голос звучал довольно сердито.
— Извините за вторжение, — сказал Мортон Годфри, переступая порог.
Он высился над ней, как колокольня. Без кепи и маски он выглядел абсолютно безукоризненно, как, конечно же, и должно выглядеть споспешнику сиятельной особы. Он исходил строгим благоуханием стерильно чистой больницы.
— Принцесса готова.
— Сейчас? Посреди ночи?
Шофер стоял, уперев руки в боки и разглядывая фигурки, беззвучно склочничавшие на экране исполинского АV.
— Здесь всегда посреди ночи, — заметил он.
— Я уже легла, — возразила Табита.
Мортон Годфри смотрел в некую точку между ее глазами.
— Так мне это представляется, — согласился он и на мгновение оплел каждое свое запястье пальцами другой руки.
Табита ощутила, как кровь бросилась ей в лицо.
— Я весь день пыталась раздобыть транспорт, — сказала она.
— У нас есть транспорт, — сказал Мортон Годфри, глядя опять на АV.
В том, как он отводил от нее глаза, было нечто натужное, преднамеренное.
— Второй сезон, — сказал он, кивнув на экран. — После ухода Калигулы Проберта все это стало совсем не то.
Тут даже шоферы ходили в искусствоведах.
Он снова взглянул на переносицу Табиты, а затем скользнул глазами по растерзанной кровати, по завалам одежды и объедков.
— Я скоро вернусь, — сказал он. — Ровно в шесть. Вы можете быть готовой к этому времени?
— Я долго была готова, — грубо отрезала Табита. — Так долго, что даже устала.
— Но сейчас-то вы не готовы, — невозмутимо напомнил ей Мортон Годфри.
— О'кей, — сказала Табита. — Едем.
— Нет, — качнул головой Мортон. — Вы сейчас лучше поспите, а я зайду за вами попозже. — Он вроде как подмигнул и значительно воздел указательный палец. — В шесть.
Затворив за ним дверь, Табита с размаху плюхнулась на кровать.
Секунды через две она осознала, что злится в общем-то не на него, а на себя. Она вела себя в высшей степени непрофессионально. Он в полном праве направить в агентство жалобу и потребовать, чтобы ее заменили.
Она перекатилась на спину.
— Включи голос, — сказала она. Обрадованный сетком замигал огоньками.
— БЫЛ ЛИ ЭТО МОРТОН ГОДФРИ, КАПИТАН?
— Да. А что?
— НАПРЯЖЕННЫЕ ИНТОНАЦИИ ЕГО ГОЛОСА ВЕСЬМА СХОДНЫ С АНАЛОГИЧНЫМИ ИНТОНАЦИЯМИ В ГОЛОСЕ ОЛИСТЕРА КРЕЙНА, — доложила Алиса.
После долгих стараний Табита сумела наконец выключить АV.
— Правда, что ли? — спросила она.
— ЭТО ДАЕТ ОСНОВАНИЯ ПРЕДПОЛОЖИТЬ, ЧТО ОН ТОЖЕ ТЕБЯ ЖЕЛАЕТ, — сказала Алиса.
Капитан ощутила, что кровь снова прилила к ее лицу. Только этого ей и не хватало.
— Да нет, Алиса, я так не думаю, — сказала она. — А этот разговор ты сотри, пожалуйста.
— ДА, КАПИТАН, — прошептало из угла.
— Люди ее просто обожают, — сказал Мортон Годфри. — Обожают, я вам точно говорю. А вот каналы на нее ополчились все как один.
Поразительно, сколько здесь было людей, желавших ей что-нибудь рассказать.
Они сидели за стойкой и пили кофе. Барменша то исчезала по каким-то своим делам, то появлялась. А больше — никого, ни души. У Табиты снова возникло чувство, что они затаились где-то в засаде и подсматривают. Наблюдают издалека из боязни спугнуть любезную парочку.
Годфри развернулся на табурете и сидел теперь лицом к ней. Он держал чашку обеими руками и водил большими пальцами по ее краешку, словно лаская. Капитан Джут без труда представляла себе, как эти большие ладони ласкают щеки и шею невротической звезды, ее еле намеченные груди.
— Они ее не понимают, — продолжал Годфри. — Не понимают и боятся.
Он вскинул на нее глаза, чтобы понять, поняла ли она. Увидев, что Табита не реагирует, он кивнул, словно его слова нуждались в чьем-нибудь — хоть даже в его собственном — подтверждении, и лишь потом можно было продолжить.
— Они завидуют ее таланту.
Как назло, возникли некие обстоятельства, тормозившие дело. Либо принцессе все эти радости были совсем некстати, и она преднамеренно ставила палки в колеса. К шести часам Табита уже встала, оделась и была готова идти. В полседьмого позвонил Годфри — сказать, что «график немного изменился» и он приедет к восьми. К тому моменту, когда появился его синий двухместный слайдер «Гигнуки», время шло уже к девяти. Теперь было почти одиннадцать, а они все еще сидели в баре. Впрочем, Табиту его общество не тяготило. И какая разница, что там болтает Алиса; ничего она не понимает. Мортон Годфри был естественным, прирожденным спутником, так же неспособным изменить свою траекторию, как Умбриель или Луна. Если в его жизни и был хоть какой-то свет, весь этот свет исходил от центрального светила.
— Так глянем мы когда-нибудь на все это хозяйство? — спросила Табита.
— Да, — кивнул Мортон Годфри. — Скоро.
Он поставил чашку рядом со своим кепи, которое лежало на стойке вверх ободком, как пустая тарелка, и, похоже, с трудом подавил вздох. Возможно, они с хозяйкой крупно сегодня поцапались.
Барменша разгружала посудомоечную машину. Годфри посигналил ей рукой.
— Дорин, — сказал он. — Поставь, пожалуйста, «Знаешь».
Но барменше в данный момент это было совсем некстати. Она молча указала подбородком на свои руки, полные мытых стаканов.
Годфри встал, подошел к музыкальному автомату и нажал пару кнопок.
На голографическом экране возникла тонкая, как лоза, фигурка в черной рубашке и непомерно просторном, синем с прозеленью мужском костюме.
— Вы это уже видели, — сказал Годфри.
— Может, и видела, — устало откликнулась Табита. — А может, и нет — откуда мне знать?
Кукла, танцевавшая на экране, вращала бедрами. Сквозь нее просвечивали часть стены и украшения, словно она была целлофановой.
— Тридцать четыре дубля, — с гордостью произнес Годфри и отпил глоток давно остывшего кофе. — И тридцать четвертый она делала с той же энергией, что и первый. Она всегда выкладывается до конца.
Его преданность умиляла до слез.
На крупных планах принцесса Бад выглядела высокомерно и бесполо. Тогда, во время съемок, ее глаза были поуже, либо их делали уже при помощи грима или чего там еще. Она исполняла некий утонченный жеманный танец, а тем временем ее голос пел с фонограммы что-то о снеге. Всем своим видом, всеми ужимками она была ну прямо вылитый японец-трансвестит.