очно, как дойти... дороги пока не знаем. Мужу на работе объяснили... кто-то даже нарисовал ему схему, но он такой растяпа... И вдруг она вскрикнула: - На вас его куртка! На миг в ней проснулось желание отдёрнуть руку, но рука заледенела и омертвела, словно до отказа накачанная новокаином. Женщина задрожала, и слёзы тихими каплями потекли по её щекам. Грибник опустил и замер, будто что-то вспоминая. Потом тряхнул головой и весело воскликнул: - Ну да, конечно! Ваш муж! Он знаком мне. - Вам? - прошептала она. - Вам? Как же... - Мне, - подтвердил грибник. - Мы встретились с ним и я предложил ему немного пройтись по лесу. Ведь так иногда скучно гулять одному и так приятно встретить в заброшенном этом лесу хорошего, доброго человека. Я познакомился с ним и узнал о нём много интересного, хотя знакомство наше длилось едва ли более пяти минут. Но он успел так много поведать мне и о себе, и о замечательной своей семье. О вас, сударыня, и о чудесных ваших детях... "Детях!" Холод заполнял её, и сердце будто билось в снегу. "Дети..." - Как прекрасно, как чудесно... Милая, добрая, дружная семья. Заботливый отец, нежная мать. Такие красивые, любимые дети - дочка и сын. Я прав? Дочка и сын? - Дочка и сын, - эхом повторила она. - Хорошо... Очень хорошо... Грибник отпустил её руку. Поставил корзинку на землю. Ласково погладил ладонями её лицо. - Не надо, не надо плакать. Вам не о чем жалеть. Не о чем грустить. Сегодня у вас и вашей семьи очень хороший, счастливый день. И у меня тоже такой светлый и радостный день! Ведь я встретил вас, в вы встретили меня. Мы встретились, это самое главное. Остальное, поверьте мне, совсем не важно. Обо всём остальном можно просто забыть. Вы можете забыть? - Не знаю, - прошептала она. И, с трудом подбирая слова, добавила: - Куртка... дети... где... - Позаимствовал, - спокойно пояснил лесник и расстегнул нагрудный карман. - Куртку я позаимствовал. Ведь во время прогулки ваш муж мог её испачкать. И я попросил его снять куртку и отдать мне. А у меня, сдаётся мне, целее будет. К тому же... Грибник запустил пальцы в карман, нащупывая там что-то, и досадливо поморщился. - ...К тому же гулять он не захотел. Почему-то он не захотел пойти со мной... А я бы показал ему такие места, такие!.. О, вы даже представить себе не может, какие интересные места я мог бы ему показать. Но... Грибник вздохнул и, нащупав наконец, достал какой-то сталью блеснувший на солнце узкий и длинный предмет. Чем-то похожий... - ...но не захотел. Стало быть, ему куртка теперь и вовсе не нужна. Я подарил ему одежду... - Дети,.. - повторила она. - Они с вами, - уверенно сказал грибник. - Не бойтесь. Не волнуйтесь. Всё хорошо. Ваша семья с вами. И, задумавшись на секунду, будто в нерешительности, спросил: - Могу я попросить вас об одном одолжении? Женщина молчала. Слёзы, словно замёрзнув, застыли на её лице. Высыхая, слёзы исчезали. Лишь оставались влажные полоски на коже... - Снимите, пожалуйста, куртку, - попросил грибник. - Я боюсь, что вы её запачкаете. Она видела теперь белый дым. Седой, белый дым, плывущий над застывшей, будто схваченной внезапным инеем травой. Она расстегнула застёжку-"молнию", левой рукой потянула вниз правый рукав. Покачнулась, на миг потеряв равновесие... - Испачкать? Куртку? - Да, - подтвердил грибник. - Можете испачкать. Мне бы не хотелось, чтобы куртка испачкалась. Мне иногда приходится пачкать одежду. Лес, увы, не так чист, как хотелось бы. Но я стараюсь, стараюсь... Она сняла куртку и протянула ему. - Нет, я не могу её держать, - сказал грибник. - Бросьте прямо на траву. Не бойтесь, трава уже высохла и куртка останется чистой. Она отбросила куртку. Грибник посмотрел на неё и снова, едва касаясь, погладил по руке. - Кофту, наверное, тоже можно снять. Холодно не будет, обещаю вам... Она медленно расстегнула пуговицы. Одну за другой. Сняла её и бросила сверху, на куртку. - Да, - заметил грибник. - Именно так. Пожалуйста, расстегните рукава у блузки. Просто расстегните. Свободно, свободно... Она расстегнула. И почувствовала, как легко и просто ей дышится. Как тихая, тёплая радость сменяет холод. Как счастье, то самое, долгожданное счастье приходит к ней. - Возьмите, - сказал грибник и протянул ей тот самый предмет, что достал он из нагрудного кармана куртки. Она протянула руку и взяла... ножик с узким и длинным лезвием. С наборной, оранжево-красной пластиковой ручкой. Лёгкий, весело играющий отблесками стали ножик. Грибной ножик. Она поднесла лезвие к глазам. Близко, близко. Смотрела на него пристально, но что хотела, что силилась увидеть в отражении на белой стали? Кто знает теперь... Грибник наклонился и открыл плетёную крышку корзины. Потом приблизился к женщине и тихим шёпотом попросил: - У вас мизинец. На левой руке. Могли бы вы отрезать его? Она подняла леву руку. Приложила лезвие к мизинцу. Крепко сжав ручку ножа, надавила лезвием на палец. И стала медленно, размеренно водить. Туда и сюда, разрезая кожу, мышцы. Перепиливая кость. Она улыбалась. Она знала, что дети рядом. Через три минуты отрезанный мизинец упал на траву. Она держала лезвие у самых глаз и смотрела на левую руку, по кисти и локтю которой быстрыми струйками побежала тёмная кровь. - Хорошо, - сказал грибник. Он наклонился, поднял отрезанный палец и кинул его в корзину. - Теперь безымянный... Она напевала странную, будто весёлую, но какую-то однообразную песню, когда отрезала второй палец. И, отрезав его, не дожидаясь новой просьбы грибника, стала резать средний и указательный. С большим пальцем вышла заминка. Кость оказалась слишком толстой. - Позвольте, я помогу вам? - предложил грибник. Она кивнула в ответ. Он нежно и осторожно взял её сочащуюся кровью руку. И целовал обрубки пальцев, нежно облизывая их языком. Поток с некоторый усилием вынул у неё из крепко сжатой ладони нож, приложил лезвие к разрезу на большом пальце и одним быстрым, точно отмеренным движением отсёк его. И припал губами к фонтаном прыгнувшей крови. - Вот так, - скала грибник и краешком рукава вытер губы. - Кровь - не грязь... Совсем не грязь. Пусть останется на одежде на долгую, долгую память. - Пусть, - повторила женщина. И приложила ладонь с пятью кровавыми обрубками к груди. - Здесь хороший лес, - сказал грибник, вытирая лезвие о голенище сапога. - Вам будет хорошо здесь. Я тоже жил здесь когда-то. Не все называли это жизнью, не все. Но для меня это была жизнь. Тихая. Я был спокоен. Боже, как спокоен я был! Я потом пришёл огонь и потревожил меня. Мой дом там... Он махнул рукой, показывая направление куда-то в самую глухую лесную даль. И от взмаха красная капля сорвалась с кончика лезвия, полетела в траву. - ...Там. На той проклятой гари. Там был лес. А теперь только пни. Я жил внизу, у самых корней. Я был спокоен и одинок. Теперь я собираю грибы... Не знаю, что делать дальше. Не могу уснуть... Не знаю... Как мне быть? Где будет мой дом зимой? Она держала ладонь у груди. На блузке расплывались бурые пятна. - Теперь я смогу вам помочь, - сказал грибник. - Я всё сделаю сам... Пожалуйста, снимите блузку... С вечерней росою вернулся холод. Трава замерзала и начинала уже местами белеть первым октябрьским инеем. Корзина была полна. Тела грибник разложил у деревьев. Мужчину - у сосны, в ложбине между корней. Женщину он положил под рябину. На лицо её падали крупные, почти уж поспевшие ягоды. Мальчика и девочку - у ели. Ель прикрыла их ветками и они - будто спали. Только глаза не могли закрыть, потому что у них не было глаз. Грибник с трудом поднял отяжелевшую корзину. Дно её проложено было газетами и поверх них - целлофаном. Но урожай в этот день был велик и кровь не удалось сдержать. Кровь сочилась сквозь прутья ивы, капала. Грибник не пошёл по тропинке. Он медленно побрёл через чащу, напрямик. Шаги его были тяжелы. Корзина тянула к земле. Он не останавливался, чтобы передохнуть. Он шёл уверенно, и наступившая темнота не была ему помехой. Он знал этот лес. И видел всё в темноте. Александр Уваров (С)