Наконец-то он оказался внутри. Сразу стало заметно, бросилось в глаза, что за время его отсутствия в квартире все сильно изменилось. От прежнего длинного коридора, непременного атрибута любой коммуналки, почти ничего не осталось. Только маленький огрызок перед комнаткой Артура. Сейчас и он почти исчез, заставленный коробками, мешками и узлами. Всем брошенном в прежнем коридоре имуществом клана Башмачниковых, которое стащили сюда строители. Голоса их, непривычно гулкие, звучали где-то неестественно далеко.
Толстый граненый нож для колки льда пробил один мешок и торчал из него. Сколько лишних вещей появляется, когда изменяется жизнь людей.
Артурово детское еще пианино теперь стояло, будто перегораживая вход на чужую территорию. Все оно теперь было в строительной грязи, цементе и побелке, а сейчас еще, оказывается, заляпано белой краской. Сверху на крышке лежали кирпичи и мешок шпатлевки.
Прежние коммунальные клетки, стены, двери — все такое, вроде бы, незыблемое исчезло. На той стороне были видны пирамиды щебня и другого строительного хлама. Пол не виден под слоем серой пыли. Она проникала к Артуру, проползала под пианино.
Сложилось впечатление, что строители всегда спорят и ругаются или гуляют, пьют. Обедают, выражаясь их словами. Но ремонт, оказывается, все- таки шел и даже сильно продвинулся за то время, что Артур пропадал на Ладоге. И сейчас голос вдалеке звучал резко, кто-то явно ругался. Артур решил, что чего-то неправильно построили или, наоборот, сломали, невольно прислушался.
— Юрке премию не давать! — оказывается, возмущался кто-то. — Он опять воды купит. Я знаю. Тебе денег некуда девать — дай мне. Дай мне! — Ругавшийся говорил с непонятным акцентом. — Приезжай ко мне в деревню — я тебе ведро воды налью. Ведро! Бесплатно… Ухмах! — непонятно закончил тот.
К Артуру приближался один из строителей, шел вдоль стены, выдирая из-под штукатурки старую проводку. Артур даже знал, как его зовут. Юрка Саяпин. Сибирская фамилия, несмотря на то, что он, как и большинство в бригаде, был из Чебоксар.
— Не было тут каких-нибудь хороших звонков? — спросил Артур. В ответ на недоуменный взгляд, добавил, — Ну, грибы никто не спрашивал? Не хотел купить?
— Грибы что ли продаешь? Нет, никто не звонил.
— Как теперь на кухню пройти? — опять спросил Артур, хмуро глядя на преграду. Тряхнул канистрой.
— Чего, с канистрой грибы собираешь?
— Это рыба. Угорь браконьерский, — Артур будто мысленно увидел сейчас эти зеленоватые слизистые рыбины, похожие на змей.
— Ну, давай, я отнесу.
* * *И вот он вошел в свою комнату. В темноте по-деревенски пахло сушеными грибами. Запах этот заглушил прежний запах книг. Книжный тлен.
"Я зажег свет, пыльную лампочку, — подумал он еще в темноте. — Она осветила мою бедность… Откуда это? Вроде, из "Театрального романа" Булгакова".
Загорелась лампочка — не булгаковская, а его, настоящая. Все еще держащий в руке амбарный замок Артур сел на свой диван. Ложе.
Перед глазами — деревянная точеная этажерка. Такая древняя, что, наверное, и старики забыли, что когда-то существовали такие. Пыльные гирлянды сушеных грибов, висящие под потолком, будто увядшие новогодние украшения. Повсюду вокруг него эти грибы. И множество сложенных стопками вдоль стен книг. Они занимали большую часть этой маленькой комнатки.
Почему-то пришло в голову, что ведь это и есть главная мечта его, злостного читателя книг. Спрятаться среди них, в тишине, в одиночестве. Как некий монах-летописец. Отец-библиотекарь.
Строительная пыль и кирпичная крошка, как обнаружилось, проникли даже сюда. Особо заметные на рваных книгах, валявшихся на полу. Артур имел такую особенность — устраивать в них тайники для денег, между заклеенных страниц. В самых неинтересных, изотерических, тех, что разносят по домам сектанты-проповедники. Таких больше не осталось — в тщетных попытках найти забытые где-то деньги Артур разорвал их все. Внутренне оправдывал себя, что это, вроде, и ненастоящие книги.
Ныли растоптанные за эти дни ноги. Он сидел, опираясь затылком о стену. За ней, совсем рядом слышались голоса куксенковских строителей. Сейчас говорил один из них, которого Артур ни разу не видел, только слышал. Судя по голосу и имени, человек это был немолодой. Имя было странное — Сталик. Непонятно что выдавало, что он нерусский, скорее всего, таджик. Хотя речь у этого Сталика была по-учительски правильная, куда правильнее, чем у остальных. С профессиональной дикцией неясного происхождения.
— Блюдо для шаха получилось, царское получилось, — говорил Сталик своим дикторским голосом, — Вот это настоящий плов, такой, какой должен быть.