"Душная ночь в Каролине", — вспомнилось что-то совсем неуместное сейчас.
Какими глупыми сразу стали все его недавние домыслы. И как такое могло прийти в голову, такая нелепость? В голове шумело, будто он непонятно от чего опьянел или после драки.
Надо было куда-нибудь ехать. Домой. Машина как будто привыкла к нему, покорилась и теперь ехала спокойно и ровно. Сначала Артур хотел, не въезжая в город, вызвать автоангела из службы эвакуации, чтобы тот отвез его домой, а машину отвел во двор Скачка, но денег оставалось мало и могло не хватить. Потом увидел раннюю электричку, идущую параллельно автомобильной дороге и обогнавшую его.
Решил, что остановится и сядет на электричку на следующей станции. Но навстречу все чаще стали попадаться уже проснувшиеся маршрутки. Затем стали обгонять такие же, возвращавшиеся в город. Артур остановился у следующей остановки, вышел из машины. Бросил ее, даже не прикрыв за собой дверцу. Почти сразу же подъехал автобус. Артур вошел в открывшуюся перед ним дверь.;
Глава 14 Ночной гость
Большую часть пути до театра Артур сегодня шел пешком. Будто хотя бы так пытался пригасить эту неистовую жажду внутри — желание покончить с неизвестным ему Квазимодо. Теперь это стало неотпускающей страстью. Казалось, что, если он встретит Квазимодо, то задушит его, сломает шею голыми руками. Такую сейчас Артур ощущал в себе необыкновенную силу, энергию ярости. Непривычное, необычное для себя чувство.
До города, наконец, добралась гарь горящих лесов. Его наполнил банный запах сгорающего где-то в Подмосковье листа, небо исчезло. Совсем опустилось, затянувший его дым был похож на какой-то каменный свод, темный и неровный. Непохожее на себя солнце, маленькое, как ярко начищенная медная монета, яростно светило сквозь дым.
Ощущалось, что он, Артур, как будто очутился в другом мире, на другой планете, не похожей на Землю. Может быть, внутри Луны, как в сказке Носова. Иногда, что он — в огромной, большой-большой комнате, только сильно грязной. Тусклой, непонятно чем и откуда освещенной. Воздух в ней был неподвижным, и даже звуки разносились сейчас по-другому, как в обширнейшем закрытом помещении.
Везде, по радио, в интернете твердили об одном — об этой небывалой, растянувшейся во времени засухе, надеялись на дождь. Артур помалкивал, но ему даже нравилось все это, было интересно. Артур ощущал, что, не сходя с места, очутился вдруг в каком-то экзотическом мире. Чтоб увидеть такое, в обычное время понадобилось бы ехать куда-нибудь в Центральную Америку или на Галапагосские острова.
"Запекшееся лето", — пробормотал Артур, входя во двор своего дома. Вспомнилась цитата из Мандельштама.
Великая сушь. Даже мусор во дворе лежал неизменно на одном месте уже несколько месяцев, примелькался, стал знакомым. На газоне у крыльца подъезда — откуда-то взявшиеся клочья собачьей шерсти. Лежали неподвижно, маленьким сугробом; давно и только становились все грязнее от пыли.
* * *Он помнил, для того, чтобы разоблачить преступника, нужно представить себя на его месте, но что-то этому мешало. Тот почему-то никак не представлялся, не возникал в воображении. Не был похож ни на кого в театре, кого Артур знал, оставался бесплотным.
"Без плоти". — Что-то во всем этом было не так. Что-то неправильное.
Он остановился перед позорной сортироподобной дверью своего жилища. Открыл и снял висячий амбарный замок.
Сразу же обнаружилось, что стена между его прихожей и территорией соседей выросла почти до потолка, почти совсем закончена. В оставшейся щели пока видна была голова строителя. Женьки из Чувашии.
— Вот, хозяин, — заговорил тот. — Отделяемся от тебя окончательно.
"Хозяйка велела", — мысленно договорил за него Артур.
Блистающее мрамором и позолотой, уже вполне готовыми, соседское жизненное пространство стремительно скрывалось за рядами кирпича
— Вот так. Отгораживаемся от твоих тараканов, — доносился голос Женьки. — Ну, давай! Прощай, хозяин! — Женька засунул в оставшуюся дыру последние две половинки кирпича.
"Давай, давай, — пробормотал Артур. — Занавес закрывается".
Окно в комнате теперь было распахнуто всегда, но это не ощущалось. Воздух здесь оставался неподвижным, было душно, как и на улице. А там наступала преждевременная искусственная осень. Трава совсем побурела, пожелтевшие от засухи листья с деревьев опадали все гуще. К лапке одного голубя, гуляющего по асфальту, прилип маленький лист. Голубь шлепал, будто в одной желтой сандалии.