Грибоедов

Хмельницкий взорвал изнутри привычный александрийский стих, разделив на две-три-четыре реплики одну строку, придал диалогу невиданную скорость. В беседу Наташи и Максима Меркуловича он включил реплики еще трех персонажей, которые служили не фоном, а важной составляющей сцены. Он предоставил актерам замечательные возможности для игры, а зрителям — для смеха. Только с именами-отчествами он не справился, вынуждая героев обращаться друг к другу «сударь», «сударыня» или запросто «Ну, брат Максим» и тому подобное — в его отрывке это было вполне оправданно, но не решало проблем Шаховского:

Максим (ища в книге)

                   …Итак, скажите мне… какое
Число чудес?

Наташа

Их семь.

Майор

              А наш Максим осьмое.

Максим (глядя в тетрадь)

Так точно.

Наташа (подходя к столу)

                     Знаю я всех древних мудрецов,
Поэтов, воинов, оракулов, богов…

Максим

Чур не заглядывать!

Наташа

                                           Все славные деянья,
Все царства, всех царей, войны, завоеванья,
Все храмы, города, и Дельфы, и Пафос,
Афины, и Коринф, и Спарту, и Родос…

Максим

Довольно.

Наташа (продолжая)

                            Вавилон, развалины Пальмиры,
Самос, Персёполис, мемфисские кумиры,
Сибиллу Кумскую…

Максим

Довольно! Боже мой!

Наташа

Но я желала б знать, согласны ль вы со мной?..

Максим

Согласен я во всем!

Майор

Откуда что берется!

(Максиму)

Что, загоняла, брат?

Максим

Еще нам остается

Майор

А что?

Максим

                              Эх, братец, не сбивай!
Не знаешь ничего, так делу не мешай.

Майор

Кто больше знает нас, тому и книги в руки,
А вряд ли, брат Максим, тебе дались науки.

Грибоедов выбрал эпизод, где Наташа обхаживает скупую тетку, уверяя ее в своей бережливости, крохоборстве и способности заработать трудом (!) до тысячи рублей (!!). Это, конечно, была выдумка, взятая не из жизни, зато прочие задачи Александр решил запросто. Он с легкостью ввел в текст имена-отчества, нарочно упомянув почти всех героев пьесы (и Максима Меркуловича, и Раису Саввишну, и добавил некую Федосью Николавну, Груньку, Любимушку — словом, самых нетеатральных, обыденных людей). Его диалог, не такой живой и яркий, как у Хмельницкого, оказался в то же время проще, разговорнее, образнее, богат провинциализма-ми, которых следовало ожидать от обитателей Чухломы:

Фекла

Какое ж кушанье?

Наташа

               Пирожное одно-с,
И выдумки моей.

Мавра Саввишна

                 Твоей? — Оно б не худо,
Да ведь пирожное затейливое блюдо.
Насущный хлеб теперь один составит счет,
Так лакомство, ей-ей! на ум уж не пойдет.

Наташа

Да-с, у меня зато всё снадобье простое:
Морковка, яицы и кое-что другое,
Да соку положить лимонного чуть-чуть.

Мавра Саввишна

Ну, сахар входит же?

(Наташа качает головой)

Хоть крошечка?

Наташа

                                                           Отнюдь!
Как, сахар? шутка ли? что вы? побойтесь бога!
Нет! и без сахару расходов нынче много.

Мавра Саввишна

…Как судишь ты умно! не по летам, мой свет;
В иной и в пожилой такого смысла нет.