Но разумность не была моей фишкой. Я бросился к воротам, начал возиться с засовом.
— Меченый, закрой за мной! Следом никто не ходите! Я быстро вернусь!
Ну не мог я не предпринять попытки спасти несчастную! Пока есть свежий след, есть надежда выследить логово этой зверюги и… Внезапно по затылку растеклось обжигающее тепло, тело стало непослушным, тяжелым и ватным. Меня окутала бархатная темнота.
***
Я очнулся, когда солнце уже стояло высоко. Его горячие лучи падали мне на лицо сквозь оконную раму и щекотали веки. Открыв глаза, я понял, что лежу в постели в незнакомой комнате, одетым, как есть. Одетый, как был вчера, а вокруг ни душ. Башка раскалывается, ощупав её, обнаружил повязку.
— Так, и какая мразь меня вчера посмела так приложить?! — я крикнул достаточно громко, чтобы тот, кто, возможно, был неподалеку, срочно отреагировал.
И долго ждать не пришлось. Дверь отворилась и на пороге возникла настоящая жеваданская красавица. Статная, ладная, фигуристая, как бутыль рома. Такая же янтарная и манящая, как славно выдержанная Барбадосская вода.
— Ой, вы уже проснулись! — защебетала она, — не серчайте, это папенька вас! Но ради вашего же блага.
— А папенька у тебя кто? — сменил я гнев на милость.
— Жак Мартин. А я его дочь Алина Мартин! Очень приятно познакомиться с авантюристом, который прибыл спасти наш городок!
— А мне-то как приятно. Я Гена. Алина, а ты тут одна?
— Да, я в этом доме хозяйка. И мне поручено за вами как следует присмотреть, пока отец в отлучке.
— А куда он пошел?
— Сказал, что ночью было нападение зверя, — Алина приблизилась и взяла графин с водой на прикроватной тумбе, наполнила стакан и любезно предложила мне, — он сейчас опрашивает семьи, чтобы установить личность пропавшей девушки.
— Спасибо, — я осушил стакан залпом, — но он мог бы это сделать еще вчера.
— Ночью? — вскинула брови Алина, — нет, это бы не получилось. Никто бы не открыл двери. Уж больно жители боятся за свои семьи, особенно по ночам.
— И что, даже бы стражникам не открыли?
— Видите ли, господин авантюрист, — перешла на шепот Алина, наклоняясь ко мне ближе, — ходят слухи, что по ночам можно услышать голос, который тебя зовет.
— Голос?
— Да. Человеческий голос. Он может звать тебя, но откликаться нельзя, тем более, идти на него. Говорят, это голос зверя.
Что-то такое вчера упоминал молодой стражник из караула. Черт, голова раскалывается. Ну, Меченый, попадись только мне.
— Господин авантюрист, — отвлекла меня от мыслей Алина, — тут, знаете, такое дело. Я совершила большую ошибку. Одной девице с таким не справиться, поэтому мне очень нужна ваша помощь.
— Моя помощь? — я насторожился.
— Да. Боюсь, папенька заругает, когда вернется, поэтому мы должны сделать все как можно скорее!
— И что же мы должны сделать?
— О таком и говорить-то неудобно…
— Ну, хорошо. Я готов, — отбрасывая одеяло в сторону, я поднялся с кровати.
— Идемте! Сделаем это на кухне.
Алина привела меня на кухню за руку, а там уже понеслось! Я был в полном ахтунге.
И когда входная дверь небольшого одноэтажного домика на главной улице Жевадана открылась, на порог ступил хозяин, устало стягивая безрукавку, как до его слуха стали долетать наши смешки, вздохи и еще бог весь что за звуки, которые издают люди в порывах восторга.
В одном голосе Жак Мартин без труда узнал свою родную дочь Алину, а второй, конечно же, принадлежал мне. Тому парню-авантюристу, которого вчера пришлось огреть по голове, чтобы за зверем не побежал.
— Ну как вам мои булочки, господин авантюрист? — спросила сладкоголосая Алина, хихикая.
— Твои булочки, Алиночка, самые лучшие! И если бы не твой строгий папенька, я бы никогда их не распробовал! Ахаха!
Не передать никакими словами то выражение лица, с которым в дверях кухни появился Меченый, но кочерга в его руке многозначительно обозначала все, о чем молчали плотно сжатые побелевшие губы.
— С возвращением, папенька! — воскликнула Алина, поправляя фартук, — а мы тут, это…
— Плюшками балуемся, — закончил за девушку я. Щеки у меня набиты, как у хомяка, на лице повидло. Не удалось скрыть следы преступления вовремя, по мне невооруженным глазом видно, что обожратый.
— Ага, вижу, — процедил покрасневший папенька и бочком приложился к дверному косяку, пряча кочергу, — опять много напекла, Алинка! Я ж тебе говорил, мука нынче на вес золота! Не стряпай так много! Не куда твое добро девать! Еще и вон, у бедного авантюриста сейчас харя треснет.