Федосья слушала речи с недовольным видом. Ей не нравилось, что Гридя, у которого, как она считала, молоко на губах не обсохло, поедет в страну мертвых. Она была уверена, что в Ирее отроков ждет верная смерть. Как семь человек, пусть и хорошо вооруженных, могут противостоять Деве Обиде, у которой в подчинении тысячи крылатых чертей? А как они поступят с трехголовым аспидом, охраняющем молодильные яблоки? Тварь подколодная, наверняка, там не одна, наплодила себе змеенышей.
Но совладать с волей Гриди Федосья, как бы ей этого не хотелось, не могла. Воля человеческая недоступна никому, даже демонам, проникающим во все места. Ни у кого в подлунном мире нет власти повелевать людским соизволением. Федосье пришлось смириться.
– Хорошо, – кротко сказала она, – упрямства у вас, как у баранов, поезжайте, бог с вами. Ночь только у меня переночуйте. Наберитесь сил перед долгой дорогой. Может статься на роду вам так написано, чтобы идти в Иерей и там погибнуть или спастись. Лишь бы долг свой выполнили и зла не натворили.
Да, вот было, самое главное чуть не позабыла, напутствие вам мое, от всей души, помните его, храните как зеницу ока. Как поедете к Алатырскому морю, так с дороги прямоезжей не сворачивайте. Вас не спроста о том предупреждали, чтобы скорее вы добрались до цели своего путешествия, и жизни в пути не потеряли. Про сам же Ирей, думаю, наслушались вы от меня вдоволь. И то сказать, с пути свернуть не просто. Ведь путь тот не людьми проложен, не во власти человеческой с него сойти, коли вступил. Приплывши же на Латырь-остров, ищите только одного человека, который будет уже конечно не человек, а дух бесплотный, но вам-то он покажется в людском обличье. Имя его Сусан, только он один сможет привести вас к молодильным яблокам. Прошу, все ж, не слишком там плечи расправлять, как давеча в избушке на курьих ножках, потому обитатели тамошние – это вам не добрая тетка Федосья, и не такая публика, с которой вы всю жизнь имели дело. Не понравится им что, разговор будет короткий.
Отроки при этих словах закивали головами и примолкли. Внутри себя они чувствовали торжественность и значимость момента. Ясно было, что идут на верную гибель, и вести себя должны соответствующе. Один только Мухомор при мысли о грозящей опасности преисполнился такой радостью, словно не на смерть шел, а на бал.
Слуги устроили их на ночь; отвели каждого в просторную комнату, постелили пуховые перины, раскрыли окна, в которые потоком хлынул свежий ночной воздух.
Гридя, оставшись один, твердо решил вести себя завтра, как настоящий воин, кончилась его жизнь слуги и слава богу! Сердцу было легко и необычно. Правда, он был далеко не уверен, что сможет так поступать, и не знал, с чего начать, на что прежде всего стоит обратить внимание. За окном стрекотали кузнечики, в ближнем пруду тихо и монотонно квакали разомлевшие лягушки. Где-то в глубине дома пробило полночь. Вскоре Гридю сморил сон и он сладко заснул, обняв подушку.
Глава 9. Куница
Среди ночи Гридю, крепко спавшего на пуховой перине, разбудил какой-то неясный шорох. Он открыл один глаз, стараясь разглядеть в темноте источник шума, и с изумлением увидел Федосью. С распущенными волосами в длинной ночной сорочке поверх которой была накинута атласная душегрея, она присела на край постели и прошептала:
– Гридя, сынок, ты спишь?
– Не сплю, – быстро отозвался он и сел на подушках. – Случилось чего?
Ведьма ласково посмотрела на него.
– Ничего не случилось. Мне, просто, надо тебе рассказать кое-что очень важное. Ты не беспокойся, ничего такого, ужасного, – она заметила испуганно округлившиеся глаза и поторопилась успокоить его. – Я ведь, Гридя, родня тебе. Ты, небось, и не подозревал, что у тебя есть родственники, кроме матери? Матушка твоя – Афимья, моя родная сестра. У нас с ней один отец, но разные матери. Я ведь тоже Игнатьевна. Отец наш был известный травник, лечил народ, со всей округи приходили к нему за снадобьями. Мужик был дюжий, правильный. Умение врачевать отец ему передал, а тому его отец. Весь род их, сколько столетние старики помнили, слыл знахарским. И была у него жена Аксинья. Жили они поживали, как говорится, добра наживали, и боги дали им девочку – Афимью, твою матушку. Занемогла Аксинья в родах. Бабка повитуха положила в руки ей новорожденную, она только разочек дитя к груди прижала и впала в забытье. Мучилась горячкою и в три дня скончалась. Игнат остался с девочкой. Крепко невзлюбил он чадо с той поры, так как считал виновницей аксиньиной смерти. Отослал с глаз долой, в самые дальние комнаты и приставил няньку, чтобы ни видеть, ни слышать, не знать ничего про нее. Опостылело ему дитя, и жизнь без Аксиньи опостылела.