Гридя забылся почти сразу. Едва только тело его улеглось на пуховую перину, сон окутал его своим густым туманом. Федосья же, несмотря на то, что притворилась спящей, долго не могла заснуть. Она все думала о племяннике, о своей единоутробной сестрице Афимье и о событиях сегодняшнего дня.
С тяжелой мыслью в голове, что вскорости семеро отроков погибнут жестокой смертью, а вместе с ними погибнет и Гридя, она наконец задремала. Но проспала недолго.
Чудная июльская ночь длилась считанные часы, и вскоре забрезжило утро. Заря растворила густые звездные чернила, которые постепенно высыхали, серели и наконец совсем выветрились из воздуха. Еще до рассвета куница проснулась, спрыгнула на мягкие лапки наземь, выгнула спину, потянулась и скачками понеслась на двор. Там в сенях она нашла гридину котомку, юркнула внутрь и затаилась.
Федосью никто не видел. По крайней мере никто из людей. Свидетелем сцены стал большеклювый ворон сидевший на карнизе крыши и следивший за всем происходящим во дворе у ведьмы. Приметив спрятавшегося в торбе бурого зверя, ворон присел на лапах, взмахнул черными крыльями, тяжело снялся с места и полетел в сторону Белых гор.
Глава 10. Лесные приключения
Отроки с утра собирались в дорогу угрюмые. Разговаривали мало, в основном по делу. Всем помнились вчерашние события, а больше всего смерть от угара, которой они избежали только благодаря гридиному благородству и хорошим манерам. Мухомор вспомнил, что Гридя не хотел идти в избушку без приглашения и подивился, почему сей факт никому не был очевиден? И правда ведь, без приглашения не то что входить, садится в доме у чужих людей не принято. А они полезли как разбойники, налетели как нехристи поганые.
Мысль развил Окул Михайлов, он заявил, что в избе их черт попутал, потому что вести себя так, как они, можно только по бесовскому наваждению. Боярский сын, по собственным словам, сразу догадался, что Гридя каким-то образом чарам не поддается, и вообще он – хороший и благородный малый. Подтверждение догадке Окул получил, когда сообразил, что петуха ведьминого Гридя не поймал нарочно, и в преследовании птицы притворялся, затем как, невозможно быть таким увальнем и не поймать старого кочета, который сам разве не прыгал к нему в руки. К этому присовокупились еще мнение Всеслава, неизвестно как и на основе чего составленное, что в сарае Гридя будто бы нашел какое-то имущество, но по доброте душевной и из жалости к слабой бабке, в образе которой явилась им ведьма, решил про него не сообщать. Перемысл предположил, что в сарае лежали дрова или какая-то снедь, потому что если бы там было что-то другое, зачем бы Гриде запираться. Все заспорили, что могло бы быть в сарае, но к единому мнению не пришли.
– Слышишь, Гридя? – говорил, подходя к нему, Окул Михайлов, – что все-таки было в сарае у ведьмы?
– Не помню уже, – ответил Гридя, пожимая плечами, – вроде ничего такого интересного.
– Ну что-то все-таки там лежало? Не пустой же он стоял?!
– Мало ли что в сарае лежит...
– Воля твоя, хоть бы пораскинул мозгами и вспомнил!
К ним подошел Мухомор.
– Ну что ты пристал к нему, Окул. Сказано тебе, ничего интересного. Ты вот лучше объясни, где сейчас ведьма? Вчера от нас ни на шаг не отходила, а сегодня признака жизни ее не видать. Не иначе опять задумала что-то, дьяволица! Она Гридю отпускать не хотела, и нынче ни проститься не пришла, ни проводить. Сидит, наверное, и заговор бормочет, чтобы Гридю от поездки отвадить.
– Да нет, – ответил Гридя, энергично мотая головой и боясь проговориться про составленный накануне план, – она спит наверное, или по делам ушла. Я-то с вами иду, как и договаривались, а тетку Федосью просил меня не отговаривать, и она, скрепя сердце согласилась. Еще и скатерть самобраную в дорогу дала.
При последних словах боярский сын непроизвольно вздрогнул, чело его, прежде затуманенное разными тревожными думами, разгладилось, словно с души свалился давивший на нее камень. Мухомор заметил это и улыбнулся.
– Ну, добре, – сказал он, похлопав Гридю по плечу, и пошел к лошадям.
Слуги вывели восьмерых коней. Гривы и хвосты у них были нарядно расчесаны, волосина к волосине, лебединые шеи лоснились, шерсть отливала серебром, медью и бархатом. Копыта блестели, смазанные влагостойкой мазью. Седла, чепраки, уздечки – вся как есть сбруя была ладно пригнана, вычищена, приведена в порядок – глаз не отведешь.